Борис Лютин - Забытый полигон

Через два часа после отъезда Сергея с Олегом, Коля, как и договаривались, завел двигатель, чтобы не посадить аккумулятор и включил фары. Машина проработала час, и температура двигателя поползла за девяносто градусов. Без дополнительного обдува радиатора, который возможен лишь при движении автомобиля, система охлаждения грузовика не справлялась, и дальнейшая работа двигателя грозила закипанием воды и перегревом мотора. Коля выключил двигатель и всмотрелся в темноту, не видать ли вдалеке света фар, но вокруг было темно и довольно тихо. Лишь шелест сухой травы, да редкая возня, то ли полевых мышей, то ли других ночных грызунов. Дети и женщины уже спали, разложившись на земле, подстелив под себя одежду. Прошло полчаса. Коля включил зажигание. Панель приборов осветилась, и датчик температуры показал восемьдесят градусов. Потом прошло еще полчаса, следом еще час. Только часа через два двигатель остыл до пятидесяти градусов и Коля вновь его завел, чтобы включить фары, а сам все всматривался и всматривался в темноту. И вновь через час он был вынужден заглушить мотор из-за высокой температуры. Пока двигатель остывал, наступило утро. Подул свежий бодрящий ветерок, а Сергея с Олегом так и не было. Колю обуяла растерянность. Он уже давно отвык думать и принимать решения даже за самого себя, а не то чтобы еще за двух детей и трех женщин. Он начал нервничать, тяжело дышать, много курить. Посреди бескрайнего, ядовитого пространства, окруженный неизвестностью и безразличной судьбой, он в очередной раз задавал себе вопросы: «Куда они девались? и Что делать?». Не находя ответы в своей пустой голове, он снова и снова пытался заставить свои мозги хоть как-то заработать. Но они спали, спали уже давно и никак не хотели просыпаться. Между тем солнце поднималось все выше и выше, и уже озарило светом все пространство, вот только свет был не ярким, не привычным, а рассеивающим, с серым отливом пройдя через сажный фильтр, повисший в небе. Прохладный ветерок стих, уступив место теплому и продолжающему нагреваться, совсем не приятному потоку. Коля все вглядывался и вглядывался вдаль, выискивая свет фар. Его усталый мозг уже не понимал, что днем никаких фар он не увидит. Воздух стал прогреваться и двигаться. Волны теплого воздуха стали искажать пространство и чем дальше он смотрел, тем больше тонул в мерцании света поглотившим степь.

Тридцатилетний капитан, красавец, душа компании и любимец женщин, балагур и заводила. Вокруг офицеры с женами. Все-таки присланная аж из Москвы комиссия не выявила в части несоответствий, и по всем многочисленным пунктам поставила отметки близкие к идеальным. Вернее не совсем поставила, ведь окончательная подпись произойдет только завтра, но все и без того уже решено. И в этом сам Коля сыграл далеко не последнюю роль. Сначала Коля сам встречал комиссию. Было это две недели назад, пятеро мужчин и две женщины. Потом, он же, организовывал их досуг. Ох, как было нелегко, раскрепостить и настроить их на нужное настроение. Сперва немного вина, потом чуть-чуть водки, следом девочки и, наконец, сегодняшнее бурное веселье. Для постороннего все было просто. Но кто знает, что в первый раз взглянув на накрытый стол этот, уже пьяный сейчас майор Огуречкин рявкнул в полный бас: «Это что такое?», указав на две бутылки сухого вина, скромно стоящие даже не в центре стола, а около края, прикрывшись салфетками. А после? Ведь на секретаршу Люсю, которую командир части держал лишь за способность воспламенить не только его, но и любого мужика в считанные секунды, соблазнились лишь два лейтенанта, Роман и Влад, которые имели самые последние голоса в комиссии.

А сам Коля, не спав ночами, подслушивая и подсматривая, все-таки узрел, что майор Огуречкин, так лихо отшивший клеящуюся к нему Люсю, по ночам прокрадывался в комнату одной из своих подчиненных. Сколько труда стоило, оставаясь незамеченным, записать на магнитофон любовные шалости и корректно передать их самому майору. И вот Коля вознагражден. Им доволен и командир, и друзья-товарищи, и вся комиссия. У него все схвачено и очередное звание, добытое в такой оригинальной борьбе, уже маячит вдали, и с каждой выпитой стопкой приближается все ближе и ближе. Картинка на время теряется. Видать, он немного перебрал. Он оглядывается вокруг. Все нормально. Все пьяные и довольные. Мужики щупают баб, те весело повизгивают и смеются. Вот какой-то солдатик открыл дверь, робко поставил на стол еще две бутылки водки и поспешил назад, за дверь, убегая от пьяного возгласа командира: «Пошел вон!». У Коли на коленях сидит женщина, длинные распущенные волосы спадают на ее лицо. Она прижимается горячими губами к его уху и с придыханием лепечет ему слова любви. Ох уж эти женщины! Но кто она…? Так близко лица не разглядеть, глаза затуманены. Коля целует ее взасос. Она отрывает его от своих губ: «Не здесь, не здесь», – лепечет она взволновано. – «Пойдем куда-нибудь». Шатаясь, они выходят из штаба, где проходит гулянка, и Коля садит женщину в стоящий рядом командирский «Уазик». Сам садится за руль и едет, едет за территорию части. Потом сворачивает с дороги в сторону и где-то останавливается. Картинка видится кусками. Вот она смеется над тем, что Коля никак не может расстегнуть лифчик, а она никак не справится с его ремнем. Потом они лежат на каком-то брезенте, совершенно голые, и Коля, переваливаясь через нее, вдруг натыкается задницей на колючку, потому что кусок брезента кончился. Потом тихое блаженство и свет. Наступило утро. Он лежит головой на ее бедрах, уткнувшись носом в живот, а она, полулежа, теребит его волосы. Он поднимает голову: «Ба!», – проносится мысль в его голове. – «Да ведь это Марина, любовница майора, начальника комиссии».