Роальд Даль: Маточное молочко

— Альберт, меня это страшно тревожит, — сказала миссис Тейлор.

Она не отрывала взгляда от младенца, совершенно неподвижно лежащего на её согнутой левой руке.

— Я просто чувствую, здесь что-то не так.

Кожа на личике ребёнка полупросвечивалась, как перламутровая, туго обтянув кости.

— Попробуй ещё раз, — сказал Альберт Тэйлор.

— Всё это бесполезно.

— Надо всё же попытаться, Мейбл, — сказал он.

Из кастрюли с горячей водой она вынула бутылочку с молоком и вытряхнула несколько капель на тыльную сторону своего запястья, проверяя температуру.

— Ну, давай, — прошептала она, — давай, малыш. Просыпайся, надо немножко покушать.

Рядом на столе стояла лампа, и свет создавал вокруг женщины мягкий жёлтый ореол.

— Пожалуйста, — сказала она. — Ну хоть капельку ещё.

Муж наблюдал за ней поверх своего журнала. Он видел, что жена полужива от усталости, а её бледное овальное лицо, обычно серьёзное и спокойное, сейчас искажало отчаяние. Но даже несмотря на это, очерк её головы, когда она смотрела на ребёнка, был удивительно хорош.

— Ну вот, видишь, — пробормотала она. — Всё бестолку. Не хочет она есть.

ПЧЁЛЫ В МАЕ

МЕДОВАЯ КУЛИНАРИЯ

ПЧЕЛИНЫЙ ФЕРМЕР И ПЧЕЛИНАЯ ФАРМАКОЛОГИЯ

ИЗ ОПЫТА БОРЬБЫ С НОЗЕМАТОЗОМ

ПОСЛЕДНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ МАТОЧНОГО МОЛОЧКА

НА ЭТОЙ НЕДЕЛЕ НА ПАСЕКЕ 27

ЦЕЛЕБНАЯ СИЛА ПРОПОЛИСА

ОТРЫГИВАНИЕ

ЕЖЕГОДНАЯ ВСТРЕЧА БРИТАНСКИХ ПЧЕЛОВОДОВ

ВЕСТИ АССОЦИАЦИИ

Всю свею жизнь Альберт Тейлор увлекался пчёлами и всем, что с ними связано. Ещё мальчишкой он часто ловил их голыми руками и прибегал домой, чтобы показать матери; иногда он даже сажал их себе на лицо и позволял насекомым ползать по щекам и шее. И поразительная вещь — они никогда не кусали его. Напротив, создавалось впечатление, что пчёлам нравится находиться при нём. Они никогда не пытались улететь, и для того чтобы избавиться от них, ему приходилось бережно соскрёбывать их пальцами. Но даже и тогда они частенько возвращались и снова усаживались ему на локти, ладони или колени — куда угодно, где была оголена кожа.

Его отец, работавший каменщиком, как-то сказал, что мальчик, должно быть, испускает какую-то заклятую вонь, что через поры его кожи выходит какой-то ядовитый запах и что ничего хорошего из всей этой гипнотизирующей игры с насекомыми не выйдет. Мать же уверяла, что это дар Божий, и доходила даже до сравнения со святым Франциском и его «сестрицами птичками».

С возрастом увлечение Альберта Тэйлора пчёлами переросло в страсть, наваждение, и уже в двенадцать лет он построил свой первый улей. На следующее лето он отловил свой первый рой. Двумя годами позже, в четырнадцать, у него было уже пять ульев, стоявших рядком вдоль изгороди на заднем дворике отцовского дома, и уже тогда — наряду с обычной процедурой получения мёда-он занимался весьма тонким и сложным делом, связанным с выведением собственных пчеломаток, пересадкой личинок в искусственные ячейки и прочими вещами того же рода.

Он никогда не применял дым, когда находилась работа внутри улья, не надевал перчаток и не покрывал голову специальной сеткой. Было ясно, что между мальчиком и пчёлами существовала какая-то странная симпатия, и скоро по всему посёлку, в магазинах и пивных о нём стали говорить с определённым уважением, и люди приходили в дом Тейлоров, чтобы купить именно мёд Альберта.

В восемнадцать лет он взял в аренду один акр довольно ухабистого пастбища в долине, примерно в миле от их посёлка; участок подбирался к вишнёвому саду, там-то он и наладил собственное дело. Сейчас, одиннадцать лет спустя, он оставался на том же самом месте, разве что теперь у него было уже шесть акров земли, двести сорок хорошо оборудованных ульев и небольшой дом, который он построил в основном своими собственными руками. Женился он в двадцать, и брак этот, даже несмотря на то, что им пришлось девять лет ждать появления первого ребёнка, тоже оказался удачным. И в самом деле, всё у Альберта было в полном порядке, пока не родилась эта странная маленькая девчушка и не стала попросту сводить их с ума своим отказом как следует питаться и ежедневными потерями в весе.

Он оторвал взгляд от журнала и задумался о дочери.

Так, в этот вечер, например, когда она перед началом кормления открыла глаза, он заглянул в них и увидел нечто такое, что до смерти напугало его, это был затуманенный, какой-то пустой взгляд, словно глаза ребёнка никак не были связаны с мозгом и просто лежали в глазницах подобно двум маленьким серым кусочкам мрамора.