Гавриил Бирюлин - Море и звезды (с иллюстрациями)

Оглянувшись, Харосайм увидел, что таких торнадо уже несколько. Они утолщались, двигаясь один за другим.

Побелевшими от страха и злобы глазами Ларсен смотрел вперед и хриплым голосом командовал:

— Лево руля, так держать! Правее полрумба.

«Флорида» плясала на воде, как взбесившаяся, не послушная седоку лошадь.

Стало трудно дышать. Штормовые паруса лопнули, и обрывки, их унесло в море. Почему-то еще остался бом-кливер. Он да еще мотор удерживали судно на курсе. Одно время над судном показался клочок голубого неба. Ветер стих. Ларсен, вцепившись в поручни, прохрипел, нагнувшись к Хоросайну:

— Мы в центре тайфуна. Здесь спокойно. До атолла осталось совсем пустяки. Спаси нас бог!

«Флорида» была первоклассным судном: хотя вся ее передняя палуба то и дело накрывалась водой, смывшей оттуда почти все, но она держалась. Иногда даже бушприт уходил под воду.

«Флорида» все еще продвигалась вперед, раскачиваясь своими высокими мачтами.

Но вот небо вновь потемнело. Центр тропического циклона ушел в сторону, и озверевшее море вновь набросилось на судно. Ларсен и рулевой привязались к ноктоузу. Хоросайн забился между стальным рундуком, в котором хранилось оружие, и переборкой ютовой надстройки.

На мгновение яхта оказывалась над океаном. Весь поседевший, он бесновался. Судно вместе с ревущим гребнем воды скатывалось вниз, в темное водяное ущелье. Только мачты еще возвышались над соседними седыми валами. Плавание на яхте больше походило сейчас на стремительный полет воздушных акробатов.

Хоросайн не считал времени. Ему казалось, что прошла вечность, но в то же время он видел, что капитан и рулевой неустанно работают. Постепенно он привык к своему положению. Однако дышать становилось все труднее.

С каждым разом «Флорида» все медленнее взбиралась на очередной вал, и теперь уже ни на секунду не могла сбросить с себя воду, и, наконец, Хоросайн увидел гребень гигантской волны над своей головой Он инстинктивно влип в свою щель, и в тот же миг все судно от кормы и до носа заскрежетало, будто дико закричало, раздался подобный выстрелу из пушки удар. Хоросайна вдавило глубже в его убежище, дышать стало нечем, и Хоросайн потерял сознание.

Когда он пришел в себя и высунул голову, то увидел, что на палубе нет мачт. На остатках такелажа они волочились за судном, калеча его. Присмотревшись получше, Хоросайн увидел, что нет не только мачт, но не было капитана и рулевого. Не было и штурвала. На палубе ничего не было, кроме воды. Вернее, над водой больше не было судна. Океан больше не бил яхту. Он просто играл с ней, качая в своих могучих объятиях. Но это было не последнее испытание. Через час полузабытья Хоросайн почувствовал страшный удар в спину. Мелькнула мысль: «Это мель». И сейчас же ворвавшаяся в убежище Хоросайна вода схватила его, как котенка, и бросила в пучину…

…Сначала ему показалось, что кто-то над ним поет колыбельную песню — так ласково и так мерно; он почему-то вспомнил свою няньку-негритянку и подумал: уж не она ли поет ему эту песенку. Он лежал, не понимая где он и что с ним. Ему было больно и неудобно, и совсем сухо во рту. Он открыл глаза. От яркого света стало больно. Перевернулся на бок и, почувствовав боль в левом плече, он совсем очнулся и с некоторым усилием сел. Кругом было ярко, светло и тепло. Перед ним во всю ширь раскинулся океан. Он лениво накатывал большие аквамариново-синие валы на блестяще-белый коралловый песок пляжа. Шатаясь, Хоросайн поднялся.

Он был один на один с океаном. Только сзади белело кольцо атолла.

— Такой же атолл, как и наш, — вслух сказал Хоросайн, — только пальм нет. Ни одной пальмы нет.

Страшно хотелось пить, но кругом только шумел океан и белел песок. Хоросайн заметил на песке что-то темное. Он пошел туда медленно, не торопясь, а когда подошел поближе, увидел, что это человек. Нагнувшись, он узнал Джошуа Эбба. Он почему-то был совсем голый. Кроме особого пояса (в таких все они хранили золото), и небольшого крестика на золотой цепочке, надетой на шею, на командоре ничего не было. Неожиданно Хоросайн убедился, что и он тоже раздет. «А-а, вот в чем дело, нас раздел океан», — сообразил Хоросайн.

Он стал на колени перед Эббом, взял его за руку, но тот был мертв. Хоросайн засмеялся.

Оборвав смех, он побрел вдоль берега. Иногда ему попадались обломки с «Флориды». Было ясно, что она погибла именно здесь. Мысли Хоросайна были самые разные, сумбурные и не имели ничего общего с его трагическим положением.