Стив Перри - Мастер Чен-Чжэн

Все кругом принялись смотреть в одну сторону. Мальчик тоже посмотрел туда.

Стоявшее там на небольшом холмике — настолько небольшом, что и холмом-то его трудно было назвать, — вишневое дерево затрепетало.

Странно, подумал By, вокруг дерева осталось свободное место, Это при такой-то толпе!

Одинокий цветок сорвался с ветви и мягко опустился на землю. Ропот общего вздоха пробежал по собравшимся и замер. Воцарилась тишина.

Даже не скрипнув, распахнулись массивные врата храма. И там…

Там, сухонький и с виду хрупкий, стоял Мастер Чен-чжэн. И никакой торжественности — ни ударов колокола, ни пения труб — он просто стоял там, один. В простом платье зеленого шелка, присобранном у щиколоток, зеленой же мягкой обуви из кожи нерожденного козленка, чуть потемнее цветом. Стоял, опираясь на простой ясеневый посох, окованный яркой медью. Ветерок слегка трепал шелк его платья, как флажок в праздничный день.

Толпа разом выдохнула. Так громко, что звук этот, наверное, разбудил всех Девятерых богов.

By не мог понять, почему.

Дедушка Лон By и то выглядит гораздо внушительнее — у него, по крайне мере, волосы на голове остались, пусть и седые. А у этого, если не считать реденькой бороденки, голова гладкая, как попка племянника Чена, В общем, самый обычный старичок — даже в По таких хватает.

By поднял взгляд на отца. Тот глядел на Мастера, как на живого Бога.

Мастер окинул собравшихся взглядом сокола, высматривающего добычу. Похоже, нечто за спиной By привлекло его внимание, и он направился в их сторону.

Удивительно, что шел он легко, походкой совсем еще не старого человека. Шел, не глядя под ноги, и ни разу не споткнулся.

— Ему больше двухсот зим, — прошептал отец. — Смотри внимательней! Он пройдет совсем рядом — это большая честь. В прошлый раз, когда я был здесь со своим отцом, он прошел вдалеке.

«Ну и что?» — подумал про себя малыш By.

— Папа… — начал было он.

— Ш — ш-ш-ш! — прервал его отец. — Молчи!

И By послушно замолк.

А Мастер между тем приблизился настолько, что при желании мальчик мог бы потрогать шелк его одеяния. И остановился.

Опершись на посох, он взглянул на By.

— Ну, мальчик… — голос его был, пожалуй, сильнее, чем у пастуха Шана — самого горластого человека у них в деревне.

By с надеждой глянул на отца, но тот словно в камень обратился.

— Да, г-г-господин? — не забыв хороших манер, выдавил из себя мальчик.

— Скажи мне, мальчик, кто по-твоему я такой?

— Достопочтенный господин, Вы — Мастер, — сказал By. — Мастер… Мастер… — И с ужасом понял, что напрочь забыл его титул.

Надо было срочно что-то придумать. Иначе его отцу будет за него стыдно. Ну чего же он Мастер? Как это назвать?

— Вы — Самый Старый Мастер, достопочтенный господин, — неожиданно для самого себя выпалил он.

Слышавшие это разом ужаснулись. Так громко, что, наверное, пробудили всех Девятерых. By стало страшно.

Мастер громко расхохотался. Он смеялся долго, и By понял, что теперь его точно накажут.

— Устами младенцев глаголет истина, — кончив смеяться, сказал Мастер и кивнул отцу. — Я выбираю его.

Тот расцвел в улыбке:

— Вы делаете нам честь, господин!

— Нет, это честь для меня, — ответил Мастер и перевел взгляд на By. — Пойдем, мальчик.

By нерешительно моргнул и посмотрел на отца. А тот склонился к нему, обнял и сказал:

— Иди с ним, мой мальчик. Ведь ты — избранник.

И он послушно последовал за Мастером.

Так, в 301 году Паука, By, сын Яна By, бочара из По, был принят в монастырь Мастера Чен-чжэн.

Однажды, когда ему было уже сорок шесть, один из молодых односельчан осмелился спросить его о годах, проведенных в монастыре.

Даже собственные дети By не знали, чем он там занимался. By рассмеялся. Он вовсе не был обязан отвечать на этот в высшей степени невежливый и даже грубый вопрос. Если бы он просто промолчал или даже отчитал юношу — все бы приняли это как должное.

Но, отсмеявшись, By — поскольку время приспело — начал свой рассказ: «Нас было пятеро, и назывались мы как пальцы руки — Большой, Указательный, Средний, Безымянный и Мизинец. Средний и Безымянный оказались девочками — каждая старше меня на две зимы. Имя Указательного носил рыжеволосый мальчик, отец которого, как поговаривали, был пиратом из страны по ту сторону заката. Большой же действительно был большим — старше меня на целых три зимы. Я же, как самый маленький и новичок к тому же, получил имя Мизинца…»

Большой палец резко развернулся — «Фламинго грозит крылом Солнцу», — и его рука врезалась Мизинцу в висок.