Павел Шаров - Схватка со временем

– Уровень атмосферного давления и плотность воздуха, – говорила она, – предопределили диапазон частот звуковых волн, воспринимаемых нами как слух. Проникающие сквозь атмосферу лучи света определили узкий диапазон частот электромагнитных волн, которые мы ощущаем зрением. Все остальные лучи, вплоть до гамма-излучений, мы не видим – природа не наградила нас способностью ощущать их по той простой причине, что через атмосферу они до нас просто не доходят.

– А как насчет радиоизлучения? – спросил Джон.

– А мы его тоже не ощущаем, потому что естественные радиоизлучения очень слабы энергетически. До радиоизлучений, так же, как и до радиации, теории относительности и многого другого, человек добрался благодаря своему любопытству. С ходом технического прогресса появлялись приборы, которые могли фиксировать невидимое.

– Я не удивлюсь, – включился в разговор Ричард, – что мы увидим, например, живые существа, объясняющиеся между собой беззвучными для нас низкочастотными электромагнитными сигналами.

– Это как? С приемниками в ушах? – удивился Джон.

– Зачем! В нервных узлах концентрируются вещества типа ферритов, соединений окислов железа, никеля и других ферримагнетиков, под действием электромагнитных волн происходит магнитострикция – пульсация размеров ферритов, что и улавливают нервные окончания аборигенов.

– Как же они будут излучать эти электромагнитные колебания? – не унимался Джон.

– А как тебя электрический скат хвостом бьет? Как у кошки ночью глаза горят? Как под водой множество живности светится? Природа – мудрец, все придумать может.

– Интересно побывать в такой компании, – сказал Джон. – Они над твоей глупостью с электромагнитного смеху помирают, а ты смотришь на них, молчаливых, и ничего не понимаешь.

Разговор был долгим и интересным, и единственное, о чем я промолчал – о телепатической связи, которая связывала нас с Аленой. Промолчал, потому что до сих пор в силу редкого проявления этого феномена люди так и не нашли ему физического объяснения.

Анализ работы криовулканов проводился уже вторую неделю. Обследовали еще один, третий криовулкан меньших размеров, на двести километров к экватору. Я зашла в отдел физических исследований Титана, где меня с раскрытыми объятиями встретил Костя. Неугомонный Костя и здесь снискал славу неунывающего весельчака, с одной стороны, и неутомимого исследователя с другой.

– Разрешите представить вам мою спасительницу.

Люди повернулись ко мне. Только один человек, уткнувшийся в тубус ультразвукового аппарата, остался неподвижен.

– Опять заснул, – сказал, по-видимому, старший из физиков, высокий, лохматый и бородатый блондин, обращаясь ко мне. – Днем вот так весь день работает, а ночью бродит в оранжерейных садах.

– Может быть, на Земле садоводом был, – ответила я.

– Ага, садоводом, – усмехнулся Костя, – там, кроме роботов, одни девушки работают.

– Как вас величать? – снова обратился ко мне старший.

– Алена.

Я протянула руку главному физику поселения.

– А меня Петр Антипович. Будем знакомы.

В это время Костя подошел вплотную к прилипшему к тубусу молодому человеку и гаркнул:

– Вста-а-ать!

Молодой брюнет вскочил и, вытаращив глаза, уставился на начальника.

– Знакомьтесь, Алена. Это Артем. Отличается трудолюбием. Особенно после окончания работы.

Артем кивнул мне и сделал попытку улыбнуться. Улыбка получилась кривая.

– Значит, это вы, – как будто ничего не произошло, снова обратился ко мне Петр Антипович, – нашего Константина из прохладного фонтана вытащили? Правильно сделали. А то горяч уж больно. Ну, располагайтесь, знакомьтесь, любопытствуйте.

– Спасибо, – ответила я и подошла к Косте. – Как себя чувствуешь?

– А вы не беспокойтесь, – заявил еще один шутник, – у него лоб любую нагрузку выдержит. Правда, после того, как его ледяной окатыш поцеловал в темечко, у него голова тыквой стала. Была круглая, а теперь тыквой.

Народ стал надуваться смехом. Один прыснул в кулак, другой издал смешок, а третий так вообще не удержался от хохота.

– Хватит, хватит издеваться над человеком, – вступился за Костю окончательно проснувшийся Артем. – Он, может быть, жизнью рисковал… Хорошо, что по лбу попало. А если бы в циферблат?

И снова хохот.

– Вам что, делать нечего? – строго взглянул на хохотунов старший.

Костя подвел меня к одному из приборов, на экране которого было видно, как медленно, очень медленно перемещается неровная поверхность, изрытая трещинами и буграми.