Геннадий Прашкевич: Костры миров (сборник)

— Компадре!

Я замер. Потом медленно повернул голову.

Из-за куста на меня смотрел человек. Плот медленно проносило мимо, и, вскрикнув, я бросился прямо в воду, цепляясь за нависающие с берега ветви. Рука человека вцепилась в воротник моей куртки и помогла выбраться на сухое место.

— Не советую проделывать это дважды. Пирайи. Они успевают за минуту разделать быка.

Я не понимал слов. Я только их слушал. Ведь это был настоящий Человек. Живой. Во плоти. Без автомата. В рубашке, в плотных брюках, в сапогах. Его широкое лицо с сильной челюстью и чуть горбатым носом казалось невероятно близким. Я готов был обнять его и, ухватив за руку, повторял:

— Мне нужны люди! Серингейро или матейрос, охотники или рыбаки — все равно! Мой самолет сгорел! Я ищу людей!

Он неторопливо высвободил руку, сунул ее в карман и вытащил коробку, наполовину наполненную сахаром.

— Проводите меня в деревню, — просил я, глотая сахар. Мне нужны люди!

Он будто бы колебался.

— Я совершенно один, — добавил я, будто пытаясь его убедить.

Внимательно осмотрев мою куртку, даже проведя по ней ладонью, он кивнул и шагнул в заросли. Я почти наступал ему на пятки, так боялся, что он уйдет. Но он не ушел. Больше того, метров через сто я увидел причаленный к берегу ободранный катер и бородатого мужчину с удочкой.

Проплыви я еще немного, я все равно бы увидел их.

Бородатый оставил удочку и вопросительно посмотрел на моего проводника. Тот кивнул. Тогда бородач достал из-под брошенного на берегу брезента кусок жареной рыбы и протянул мне. Такунари или тамбаки, я не понял, но рыба была вкусная, и я с жадностью съел ее.

— Мне нужны люди, — вновь заговорил я. — Любой поселок или фасьенда, они же тут есть!

— Компадре, — спросил тот, кто привел меня. — Ты один?

— Да… Остальные там, — я махнул рукой в сторону джунглей. — Они сгорели.

— Ты путаешь, компадре, — возразил проводник. — Вот где они могли сгореть. — Он взял меня за руку и, как ребенка, повел сквозь заросли в самую глушь, в духоту.

Потом остановился, отвел рукой листья в сторону и повторил:

— Вот где они могли сгореть.

На добрый десяток миль сельва была сожжена. Не огнем, нет, потому что листва и ветки, искореженные так, будто их поджаривали на гигантской сковороде, оставались на предназначенных им природой местах.

Ссохшиеся, полопавшиеся стволы упирались в низкое небо, укутанное туманной дымкой. Но ничто тут еще не успело напитаться сыростью…

— Тут они могли сгореть, — сказал проводник. — Или там был другой огонь?

— Другой, — подтвердил я. — Другой. Самый обычный.

— Идем, — сказал он.

— Но что тут случилось?

Он не ответил на вопрос, бородач — тоже. Я спрашивал и спрашивал, а они отмалчивались или говорили о чем-то другом.

Отчаявшись, я замолчал. И тогда тот, кто называл меня "компадре", спросил:

— Почему загорелся твой самолет?

— Угон, — пояснил я. — Неудачный угон, неудачная стрельба. — И, вспомнив об итальянке, добавил: — Там были и женщины…

— Кто стрелял?

— Человек по имени Репид. Хорхе Репид, уругваец. Так он мне представился. С ним были еще двое. Одного звали Дерри, другого не знаю.

— А уругвайца ты знал? — в тоне спрашивающего мелькнули нотки недоверия.

— Нет. Но они разговаривали между собой, и я слышал их имена.

— Ты действительно остался один?

— Да. — Это я мог утверждать. — Я видел обломки самолета. Когда меня выбросило и я потерял сознание, был, наверное, еще один взрыв. Там все сгорело.

— Ты проводишь нас к месту падения?

Я чертовски устал, но проводник был прав — следовало еще раз и более тщательно осмотреть район катастрофы. Все равно, подумал я, скоро я окажусь среди людей…

Путь, на который у меня ушло более двух суток, катер проделал за одну ночь. Я спал, когда меня заставили встать. Светало. Ведя компадре по зарослям, я понял, что если бы, уходя от самолета, взял на север, то сразу наткнулся бы на реку — она протекала совсем рядом. Ядовито-зеленая плесень успела заплести груды обломков. Остановившись в тени, я следил за тем, как мои спутники обшаривали болото. Не знаю, что они искали, спрашивать не стал.

Когда поиски закончились, бородач сказал:.

— Только один еще похож на человека. Тот, что в болоте…

— Его звали Дерри, — пояснил я, вспомнив курчавого.

Больше они ни о чем не говорили. Катер стремительно шел вниз по течению, и я впервые реально представил себе, каким долгим могло оказаться мое путешествие — мы так ни разу и не вышли из-под полога леса…