Лия Спеллман - Вдали

Мои регулярные физические нагрузки были довольно простыми: пробежаться кругом, минут так двадцать вытаптывая тропинку, наблюдая за природой и думая о чем-то своем, стараясь не зацикливаться на происходящем. Эдакий аналог медитации. Шаги стучали метрономом и мысли о рутине (приготовить поесть на пару дней вперед, починить ботинки, сходить в лес за топливом) – наиболее безопасные, не вызывающие приступов тревожности или панических атак – эхом повторяли их ритм, ровной очередью проходя в моем мозгу, словно тот был конвейером огромных размеров. Снег то чавкал под ногами, то хлюпал; после каждой пробежки приходилось исправно сушить ботинки и носки, хотя сильного их намокания я никогда не допускала.

Другим строгим требованием зомбиапокалипсиса была мобильность. Сначала мы с еще-живым-на-тот-момент братом отважно взваливали на себя баулы, пытаясь обеспечить себе безбедное существование, но идея быстро отвалилась: и, к счастью, быстрее, чем отвалились наши руки и ноги, стянутые множеством веревок и ремней. Передвигаться было неудобно, шумно, вовремя среагировать на опасность было всё равно что невозможно, и тюки вещей медленно стали опустошаться. Мы подавили голоса, нашептывающие, что без всего сразу нам не справиться; когда обстоятельства заставляли нас менять укрытие, в котором мы жили и держали все необходимое, мы обходились рюкзаками, и только в крайнем случае занимали одну руку прочным пакетом или вешали средних размеров сумку через плечо. Привычка сохранилась: один-единственный нож, лежащий сейчас в моем рюкзаке, заменял мне множество других хозяйственных вещей. Им я открывала консервные банки – иногда неудачно, проливая часть содержимого или норовя рубануть по многострадальным пальцам – срезала кору с деревьев, если есть было совсем нечего, ломала деревянные вещи, чтобы разжиться топливом, и многое другое.

Точильного камня нигде не наблюдалось, а носить его с собой я привычки не имела, поэтому, аккуратно проверив лезвие ножа пальцем, убрала его обратно в чехол, более-менее удовлетворившись состоянием острия. Если бы оно совсем затупилось, пришлось бы искать кирпич как альтернативу – этот метод затачивания меня никогда не подводил, но конкретно в этом доме я не видела ничего даже отдаленно похожего на кирпич.

Мои небольшие приготовления подошли к концу, и я, отбросив все вещи подальше, растянулась на кровати в мыслях. За окном еще было светло так, как может быть светло в ненастный весенний день, когда Зима уже должна передать правление следующему сезону, но тянет, не хочет расставаться с короной. Добродушная, всегда жизнерадостная девчонка-Весна и не спорит: играет ручейками в лесу, ласково будит животных, по одному отправляя их гулять, разговаривает с Солнышком, убеждая его вставать пораньше, и деликатно ждет, пока холода, наконец, уступят.

Тучи уже не затягивали небо серым полотном; редкие облака, похожие на клочки ваты, медленно плыли на фоне серо-голубых и белых красок. Палитра была тусклой, соответствующей привычному состоянию этих краев – в такое время года не стоит рассчитывать на богатство цветов. Позже всё изменится до неузнаваемости, но этой красоты нужно дождаться, перебороть зимнюю апатию. Оно того стоило, конечно, но иногда ожидание слишком затягивалось.

Я зевнула. Хотелось спать. Или валяться без дела. Обычно неприятное на ощупь постельное белье стало заманчиво мягким, подушка – воздушной, словно облачко, а в кровати будто никогда и не прогнивали доски, из-за которых мое тело нещадно проваливалось вниз во время сна. Я задумчиво постучала ножкой по полу. Если вздремну пару часиков, апокалипсиса не случится (потому что он уже случился, ха-ха). Поддаваясь сиюминутному желанию, я вскочила, проверила замок, пожелала добрых снов брату, который, впрочем, спать не собирался, и легла обратно. Солнце не было активным, но из-за того, что только минул полдень, освещение всё равно не располагало ко сну. Я задернула занавеску на единственном окне в этом доме, которое находилось как раз рядом с кроватью. На моей ладони остался толстый слой пыли, и я быстро сдула его.

Я натянула одеяло до самого подбородка и заерзала, устраиваясь удобнее на спине. Внезапно стало неуютно. Сквозь неплотную зеленую штору пробивался блеклый свет и отчаянно лез в глаза, постельное белье слишком давно не видело хозяйственного мыла и воды, а тишина дома резала уши. «Хотя бы есть крыша над головой», – успокоила я себя, вспоминая случаи похуже. Но что-то не давало мне покоя, и я совсем не могла понять, что. К интуиции я обычно прислушивалась, но сейчас предчувствие было слишком… размытым. Непонятно, чего я ждала и откуда, понапрасну терзая саму себя. Я ругнулась, поднялась и на всякий случай переложила Энн под кровать, поближе к себе, предварительно извинившись перед ней за то, что кладу ее в такое темное и загрязненное место.