Валентин Беляков - Час червей

– Доброго вечера, маленькая, доброго вечера! – добродушно проскрипела я, – не желаешь ли отведать пирожков с вареньем?

– Ты – незнакомая, – с опаской ответила девочка, – почему здесь ты? Дома не было. Зачем дом не в деревне?

– Всё-то тебе знать надо, – усмехнулась я, – ведьма я, обыкновенная колдунья. Пирожки будешь ли? Мне не жалко! – повинуясь движению моей руки, готовые пирожки погрузились на широкое блюдо, возникшее прямо из вохдуха, и плавно вылетели на улицу, к маленькой дикарке. Та замерла на секунду, ещё сильнее расширив круглые глаза, а потом вдруг сорвалась с места и припустила прочь, да так поспешно, что даже уронила свою корзинку. Уже издалека я услышала её крик:

– Незнакомая колдовать! Незнакомая ведьма! Беда случаться!

Вот и делись с людьми вкусняшками после этого! Ну и ладно – мне больше достанется.

Только я успела доесть и достать книгу заклинаний, чтобы почитать на сон грядущий – тут-то они и заявились. Дюжины две молодчиков в защитных пончо из плотной кожи, с копьями и факелами в длинных лягушачьих руках.

– И что вам длма не сидится? – проворчала я.

– Убивать ведьму! – гортанно выкрикнул один из них. Остальные одобрительно загудели.

– А вот так не хотите? – воскликнула я, взмахнула руками, и над болотом поднялся шторм. Горе-воины завертелись в воздухе как сухие листья, роняя своё грозное оружие. Когда я решила, что с них хватит, ветер аккуратно поставил их на землю – я ведь хотела их только припугнуть, а не поранить. Не успев даже толком опомнится, доблестные дикари бросились бежать, в том же направлении, что и моя первая знакомая. Я решила наведаться к ним в гости.

Небольшая деревня оказалась достаточно далеко от моего жилища, чтобы до меня не доносился её докучливый гам, но добраться до неё не составляло труда. Ещё до того, как я ступила на утоптанную землю единственной улицы, деревушка словно вымерла. Лишь испуганно следили из каждой щели испуганные блестящие глаза. Я деловито прошлась по деревне, по-хозяйски оглядев без малого три десятка составлявших её домов. Это были примитивные, крытые папоротниковыми листьями, бунгала. За деревней протекал небольшой ручей. Рядом – маленькое поле с чахлыми всходами какого-то сиреневого злака.

– Не заслужили, конечно. Но я ж иначе места себе не найду, когда проснусь, – вздохнул я. То есть, ведьма вздохнула. Изобразив для приличия в воздухе какие-то магические пассы, и вырастила столько злаков, что деревушку окружило целое сиреневое море. Ни прибавив более ни слова, я заковыляла к себе домой. Когда я, наконец, улеглась на свой матрас, набитый ароматным сеном из лесных трав, на небо уже взошли обе луны: золотистая и медно-оранжевая. Красота! Снаружи послышался робкий стук, затем грохот, как будто кто-то кубарем скатился с лесенки, попытавшись отойти от двери как можно быстрее.

– Да иду я, иду!

Под дверью лежал свёрток душистых лепёшек, а на поляне с ноги на ногу переминался длиннотелый туземец.

– Ведьма извинять?.. – осторожно стросил он.

– Да-да, милок, так и передай. Конечно, извинять.

Вспомнив на утро свой сон, я долго смеялся, про себя, разумеется. Из обрывков каких образов, подчиняясь какой извращённой логике, мой мозг соткал этот чудной мир, а тем более невообразимый переход в него?.. Не даром я решил пойти по тернистому пути нейробиологии – есть в этой науке области, которые так и просятся быть изученными.

Прежде чем вылезти из постели, я понежился ещё пару часов, как и в любой день, когда обстоятельства не заставляют меня вставать к определённому времени. Надеюсь, Билл купил еды. Я встал и оделся, даже причесался немного (хотя моей соплистой соломе от этого, похоже, ни жарко, ни холодно). Заправив свою постель, я по привычке поздоровался с сестрой, неподвижно стоявшей в дверях, и принялся за её неприбранную кроватку. К немалому беспокойству, я обнаружил на ней несколько пятен крови. Они были небольшими, но кровь была ещё свежей, так что спутать её с чем-то другим было маловероятно.

– Ида, с тобой всё нормально? Ты не поранилась? – спросил я, без особой надежды на ответную реакцию. Как и предполагалось, она не ответила, будто не слышала. Я подошёл к сестре и за руку притянул её в комнату. Она не сопротивлялась, но и не продолжила бы идти, если бы я отпустил её – как воздушный шарик на верёвочке в безветренную погоду. Я внимательно осмотрел её костлявые веснушчатые руки, придавая им разные положения, в которых они и оставались, словно у манекена. На плечах нашлась пара ссадин, но старых, подсохших.