Екатерина Шереметьева - Точка равновесия. Сборник рассказов

Где-то там жили люди, миллионы людей, каждого из которых Атум создал сам. Они научились строить высокие здания, машины, пересекать огромные расстояния на самолётах… Всё по воле его. Каждую деталь, каждую идею и каждого изобретателя Атум аккуратно записывал в книгу. А что было в книге – то становилось правдой в его личном, закованном в стекло мире.

Атум не был единственным в своём роде: существовали тысячи таких, как он, демиургов. И столько же личных миров под стеклом, как чашки Петри в человеческих лабораториях.

Что будет, если добавить эту бактерию?

Что будет, если на планете выживут одни дельфины?

Что будет, если…?

Мало кто из демиургов был способен управиться с человечеством. Слишком уж они были сложны, гораздо проще – выдумать планету динозавров или хомяков.

Но Атум не страшился трудностей.

– Люди – это проблема, – любил говорить его друг Нуби, раскуривая трубку с первоклассным нептунианским табаком. – Слишком много писанины.

Атум кивал: да, людей было трудно создавать и контролировать, но без них ему стало бы невыносимо скучно. Люди… они же такие парадоксальные. Созданы по образу и подобию высокоразвитой цивилизации, но редко опережали в развитии обычных дельфинов.

Атум провёл целое утро, глядя в шар. В мире за стеклом было всё по-старому. Никто не умирал от голода или войны, никто не становился убийцей или жертвой, никто не жёг других за инакомыслие.

Всё было хорошо, хорошо, хорошо… Но будто чего-то не хватало. Такое странное чувство скреблось у Атума в груди уже несколько звёздных месяцев.

– Ты сегодня рано, – услышал Атум мягкий голос и обернулся.

На него смотрела Лура, его рыжеволосая красавица. Её лицо сияло бледным светом, она жмурила заспанные глаза и улыбалась. Все миры стоили её одной.

– Мне не спалось, – признался Атум. – Я собирался поработать, но задумался, да так и не написал ни строчки.

Лура приблизилась к нему, её изящная ладонь легла на его щёку.

– Что тебя беспокоит, милый? – спросила она. – В мире что-то случилось?

– Нет-нет, с миром всё хорошо, – заверил её Атум. – Но одна идея не даёт мне покоя.

Лура задумалась.

– Я знаю, что ты хочешь сделать, – сказала она, и огонёк тревоги зажёгся в глубине её синих глаз. – Это большой риск. Ты уверен, что готов?

Атум не был уверен.

– Не раньше, чем выпью кофе, – отшутился он, пытаясь скрыть волнение.

Лура усмехнулась. Она знала его лучше, чем кто бы то ни был.

– Твой любимый почти закончился, – сообщила она, заглядывая в банку. – Придётся тащиться на Плутон за новой порцией.

Лура кинула последний кофейный брусок в кружку, щелчком пальцев создала в воздухе пламя и нагрела. Атум вдохнул крепкий запах и прикрыл глаза. Кофе и Лура на его кухне – так выглядело идеальное утро. Атум принял чашку из её рук и сделал глоток.

Лура была с ним с самого начала, когда Атум записывал первые строки в книгу, а мутная жидкость внутри стеклянного шара становилась чем-то осязаемым. Предстояла долгая работа, каждое его слово могло создать новую жизнь или погубить её. Два мира были разрушены и две книги сожжены прежде, чем Атум научился. В третьей книге появились они, люди. Во многом благодаря Луре, которая шептала: «Попробуй. У тебя получится».

Конечно, у такой превосходной во всех смыслах девушки, как она, было много возможностей. Лура могла бы колесить по Вселенным, собирая данные, могла создавать новые виды растений на Венере или спасать Бетельгейзе от гибели.

Но она выбрала быть с ним, с демиургом, который создаёт мир. Профессия в масштабах Вселенной была важная, но скучная. Атум и подобные ему были исследователями. Они изучали разные виды материи, экспериментировали с бактериями и биологическими видами. Какие-то миры оказывались нежизнеспособными, и демиургам приходилось начинать сначала. Снова и снова. Пока не получалось создать нечто устойчивое и совершенное. Тогда мир аккуратно извлекали из стеклянного шара и помещали в одну из Вселенных – так рождалась планета.

Но за последнее звёздное столетие демиурги терпели одни неудачи. Нуби говорил: «Чтобы создать планету – нужно быть гением, одним на миллиард». Он явно не был из их числа – его мир динозавров вымер, и пришлось начинать заново.

У Атума была мечта – создать жизнеспособную планету, гармоничную и красивую, счастливую для всех существ. Он знал, что его мир уже достаточно окреп для последнего шага. Ему было страшно выпускать дитя из заботливых рук, страшно предоставить самому себе, но вместе с тем в его груди жила надежда. Он верил в свой мир больше, чем боялся за него.