Анна Фокс - Нам здесь не место

– И там, наверняка, подают шампанское, – сдерживая улыбку, добавила я.

– Да, подают, – кивнул он. – Прямо ему в джакузи.

Больше мы не могли удержаться и оба засмеялись. И смеялись долго, не обращая внимания на снова и снова поднимающийся лифт и выходящих из него растерянных людей. Нам просто было весело, хоть на какое-то короткое время. Мы создали свой маленький мирок, хоть и не имеющий никаких шансов на долгую жизнь. Но это было чудесно.

– Послушайте, – вскинув руки, дабы прося внимания, заговорил Колтэн. – Вы уже все заметили, что у нас есть всего две машины. Я не знаю, оставили ли их военные нам или произошло что-то другое, не могу ответить на этот вопрос. На факт остаётся фактом – автомобиля всего два.

Я стола рядом с Диланом и мы оба серьёзно смотрели на Колтэна, с неподдельным вниманием слушая его речь. Сам Колтэн встал на ящик в центре пространства, образованного людьми, которые столпились вокруг него. Он заранее предупредил всех, что то, что он собирается сказать очень важно. Поэтому все притихли и, не перебивая, слушали его.

– Чтобы не сеять панику – снова это слово , – мы решили сделать так, как будет выгодно всем нам и что поможет в равной мере каждому из нас. Я прошу вас, давайте проявим уважение друг к другу, и не будем пытаться совершать глупости. Чтобы выбраться отсюда, нам нужно сплотиться.

Этот человек говорил очень вдохновенно. Мне даже на миг показалось, что он до этого всего был оратором или, возможно, работал преподавателем. Уж очень красноречиво он говорил.

– Так вот, само собой, каждый из нас понимает, что все мы не уедем на этих машинах. Давайте же отберём несколько человек добровольцев, которые будут готовы поехать в город и привести к нам помощь. Более того, из города мы сможем пригнать другие машины. Грузовики!

– Автобусы! – выкрикнул кто-то из толпы

– Да, автобусы, точно. Мы сможем пригнать их сюда и прогрузить всех, каждого из нас, и отправить обратно домой. Я думаю, все вы согласитесь со мной.

Люди одобрительно закивали и загудели. Судя по всему, Колтэн убедил их в решении, что они приняли, после побега тех людей. Даже как-то слишком легко получилось. Но мы с Диланом были рады, что всё оборачивалось именно так. Особенно после того, как угнали первый автомобиль.

– Сегодня вечером, мы соберёмся и определим, кто будет теми самыми добровольцами. А выспавшись, завтра с утра, мы отправим этих людей за помощью. Вы согласны? – окликнул народ Колтэн.

– Да!

– Да, так будет лучше всего.

– Мы согласны.

Удивительно, но большинство одобрили предложение Колтэна и ни слова не возразили. Захотелось даже отпраздновать доброе разрешение столь сложной ситуации.

Если честно, я не знаю, почему я так радовалась. Я же всегда знала, что по природе своей люди очень коварные, жестокие и эгоистичные существа. Наверное, в этом безраздельном страшном сне, мне до безумия хотелось верить во что-то хорошее. Верить в добро, дружелюбие, взаимную помощь и поддержку в трудное время. Может быть, кто-то из этих людей тоже хотел бы, чтобы всё сложилось именно так. Дилан хотел, я была уверенна. Но это всё равно, что верить в утопию, идеальную, но не имеющую надежды существовать.

Вообще, трудно было представить, чтобы солдаты, выгоняя людей из домов в ту роковую ночь и распихивая их по автобусам, отделяли достойных, честных людей от негодяев. Не понимаю, как об этом можно было не помнить всё это время. Отчего я так забылась? Отчего забылись все остальные? Это называется надеждой. Надежда застит глаза, и не даёт мыслить ясно и трезво. Всё было не так радужно, как нам казалось.

Не дождавшись вечера, и, как на то рассчитывал Колтэн, отбора добровольцев, которые отправятся нам за помощью, на него напали несколько людей, избили и отобрали у него ключи от военных машин. Никакого спасения, никакой помощи, никаких добровольцев. Два автомобиля снова угнали, и мы все остались ни с чем. В тот момент, я поняла, что человек в джинсовой куртке был прав. Он как в воду глядел, когда говорил, что машины у нас отберут в любом случае. И отчаяние снова накрыло людей с головой.

Лично для меня это было неким дежавю. Я смотрела вслед удаляющимся машинам, которые в сумерках блестели красными огнями задних фар, словно с издёвкой прощаясь с нами. С нами, глупыми, доверчивыми овечками. Я уже не чувствовала того ошеломляющего негодования, что в первый раз. Я не чувствовала, в принципе, ничего. Внутри меня была пустота, и ощущение, что над нами кто-то смеётся. Хотя, скорее всего, на нас плевать даже тому, кто мог бы в этот момент смеяться.