Исай Лукодьянов - Плеск звездных морей (Журнальный вариант)

— Вино скверное, но высококалорийное. — Он хлебнул как следует из своего стакана. — Единственное спасение в этом холодильнике. Вытяни ноги к обогревателю, пилот, не то окоченеешь с непривычки.

— Опять вызывал Шабанов, — сказал Феликс и подышал на пальцы. — Надо будет завтра перебраться.

Борг только усмехнулся.

— Слушай, пилот, — обратился он ко мне. — В высокопарном вздоре, который ты нес на Совете, было одно место, которое, собственно, и побудило меня познакомиться с тобой поближе. Ты сказал что-то о Нансене. Будь добр, изложи в развернутом виде, а я посижу, и послушаю.

С детства моим идеалом были путешественника типа Фритьофа Нансена. Я много и жадно читал об этих людях, презревших обыденность… «Их вела жертвенная любовь к науке и человечеству», — мне запомнилась эта фраза из какой-то книжки. Времена этих людей прошли давным-давно. Плавание в Арктике и полеты на экрапланах над снегами Антарктиды не более опасны ныне, чем прогулочный рейс по озеру Балатон. Но началось освоение околоземного космического пространства. Юрий Гагарин сделал первый виток вокруг шарика, героический полет группы Дубова к Венере. Скитания экспедиции Лонга в зыбучих марсианских песках. В более близкие к нам времена — исследования Замчевского на внутренних планетах, полеты Рейнольдса, «человека без нервов», к Юпитеру, сатурнинская эпопея Сбитнева и Крона, загадочная гибель храброго Депре на Плутоне.

«Жертвенная любовь к науке и человечеству…»

Не надо громких слов. Просто они шли, потому что не могли не идти. Если бы не они — пошли бы другие. Кто-то ведь должен был пройти первым.

И вот Система обжита. Ну, не совсем еще обжита, но люди побывали всюду. Есть Управление космофлота. Горький опыт пионеров, их счастье и муки уложены в параграфы учебных программ и наставлений, на двух десятках линий в строгом соответствии с расписанием осуществляется навигация. В бортовых журналах в графу «Происшествия» пилоты вписывают спокойные и привычные слова: «Без происшествий».

Правда, изредка мир будоражат сенсации. «Ледяной человек» Плутона. Меркурианские металлоядные бактерии. «Космические призраки», которых видел Сбитнев за орбитой Нептуна, видел на инфракрасном экране, иначе их не увидишь. И я помню, как расширялись глаза у этого старого космического волка, когда он рассказывал нам, первокурсникам, о своей встрече с «призраками».

«Без происшествий». И правильно. Пилотам они не нужны. Их обучают для того, чтобы они выполняли рейсы именно без происшествий.

Мне кажется, наше поколение космонавтов немного опоздало родиться. Не знаю, хватило бы у меня духа стать на место Гагарина, если бы я жил в те времена.

Может, и не надо было мне идти в космолетчики? Ведь еще сколько работы на Земле, сколько нерешенных задач! Исследование недр планеты родило профессию подземоходников. Глобальная энергетика, использование поля планеты — разве неинтересно монтировать концентраторы на полюсах?

Но это все не для меня. Я космолетчик! Просто я люблю это дело и не хочу ничего другого.

Громких слов не надо. Такая уж у меня работа. Должен же кто-то идти дальше?

«Бьют и плещут в берега Системы звездные далекие моря».

Примерно так я и изложил Боргу свои соображения. Он выслушал меня с усмешечкой, раза два широко зевнул мне в лицо и то и дело поправлял одеяло, сползавшее с плеч.

— Все? — спросил он, когда я умолк.

— Все.

— Теперь я буду спрашивать. Кто твои родители и где живут?

— На Венере. Они примеры.

— Примары? Вон что. Не знал.

Он испытующе посмотрел на меня. Я рассердился. Сказал с вызовом:

— Да, я сын примеров. А что? Тебе не нравится, старший?

— Не ершись, — ответил Борг спокойно. — Существуют выводы комиссии Стэффорда.

Мне эти выводы теперь были хорошо знакомы. Немалое место занимал в них анализ того самого случая с Тудором, который так напугал часть колонистов. Большинство членов комиссии — в том числе и Холидэй — склонялось к тому, что Тудор сказал правду, заявив, что не слышал призыва Холидэя о помощи. Сам Тудор отказался от общения с комиссией, но примары, сотрудничавшие с нею, все, как один, категорически утверждали, что это чистая правда: раз Тудор не слышал, значит, не слышал, и никаких кривотолков здесь быть не может. А один из примаров, врач из Венерополиса, заявил, что ему известны и другие случаи «нарушения коммуникабельности». Он, врач, объясняет это тем, что многие примары, постоянно работая вместе, так привыкают к менто-обмену, что «не сразу переключают восприятие» (так дословно было написано в отчете), когда к ним обращают звуковую речь.