Мэтт Хейг - Полночная библиотека

Нора стояла на улице в чистом морозном воздухе. В отличие от Бедфорда, дождя тут не было.

– Где я? – прошептала она самой себе.

С одной стороны чуть изогнутой дороги рядком располагались причудливые каменные домики, плотно прижавшиеся друг к дружке. Тихие и старинные, с темными окнами, они притулились на краю деревни, утопая в тишине ночи. Ясное небо, ширь, испещренная звездами, полумесяц на убыли. Запах полей. Перекличка неясытей. А затем снова тишина. Тишина с эффектом присутствия, власти над этим воздухом.

Странно.

Она была в Бедфорде. Потом в той необычной библиотеке. А теперь оказалась здесь, на прелестной сельской дороге. Даже с места не сдвинувшись.

На этой стороне дороги золотистый свет лился из нижнего окна. Она посмотрела вверх и увидела изящно раскрашенную вывеску паба, мягко скрипящую на ветру. Над изображением перекрещивающихся подков было аккуратно выведено курсивом: «Три подковы» .

Прямо перед ней на дорожке стояла доска. Она узнала свой почерк – самую старательную его версию:

ТРИ ПОДКОВЫ

Вечер вторника – викторина

В 8.30 вечера

«Я знаю только то, что я ничего не знаю»

Сократ (проиграв в нашей викторине!!!!)

Это была жизнь, в которой она ставила четыре восклицательных знака подряд. Возможно, так поступали более счастливые, менее зажатые люди.

Вдохновляющее предзнаменование.

Она оглядела свой наряд. Джинсовая рубашка с рукавами, закатанными до локтей, джинсы и туфли на танкетке – все это она не носила в своей настоящей жизни. От холода она покрылась гусиной кожей: эта одежда явно не предназначена для того, чтобы долго находиться на улице.

На безымянном пальце у нее красовались два кольца: старое сапфировое с помолвки – то самое, которое она сняла, дрожа и плача, больше года назад, а рядышком примостилось простое серебряное свадебное.

С ума сойти.

На руке были часы. В этой жизни – не электронные. А элегантные, изящные механические, с римскими цифрами. Они показывали минуту пополуночи.

Как это возможно?

Ее руки были в этой жизни нежнее. Может, она пользовалась кремом. Ногти блестели прозрачным лаком. Утешала знакомая родинка на левой руке.

Послышался скрип шагов по гравию. К ней кто-то приближался. Мужчина, различимый в свете окон паба и единственного фонаря. Розовощекий, с седыми диккенсовскими усами, в виниловой куртке. Просто оживший кувшин Тоби [18] Керамический кувшин, выполненный в виде сидящей фигуры узнаваемой личности. Такие кувшины изготовлялись примерно с XVIII в. . Судя по чрезмерно ровной походке, он был слегка пьян.

– Доброй ночи, Нора. Я вернусь в пятницу. Послушать фолк. Дэн сказал, исполнитель хорош.

В этой жизни она, вероятно, знала, как его зовут.

– Верно. Да, конечно. В пятницу. Будет отличный вечер.

По крайней мере, голос был, похоже, ее. Она проследила, как мужчина пересекает дорогу, смотрит налево и направо несколько раз, несмотря на полное отсутствие машин, и исчезает в переулке между домиками.

Все это действительно происходило. Это была она. Жизнь в пабе. Мечта, ставшая реальностью.

– Это так невероятно странно, – произнесла она в ночь. – Так. Невероятно. Странно.

Группа из трех человек покинула паб. Две женщины и мужчина. Проходя мимо Норы, они улыбнулись ей.

– В другой раз выиграем, – сказала одна из женщин.

– Да, – ответила Нора. – Всегда есть другой раз.

Она подошла к пабу и заглянула в окно. Похоже, он был пуст, но свет еще горел. Должно быть, это были последние посетители.

Паб выглядел очень гостеприимным. Теплым, с особым характером. Столики, деревянные балки, колесо от фургона, прибитое к стене. Темно-красный ковер и обитая деревом барная стойка, за которой виднелся впечатляющий набор пивных кранов.

Она отошла от окна и увидела знак прямо за пабом, там, где дорожка переходила в газон.

Нора торопливо приблизилась и прочла надпись.

ЛИТТЛВОРТ

приветствует осторожных водителей

Затем она заметила вверху посередине на знаке маленький герб, а вокруг него слова «Совет графства Оксфордшир» .

– У нас получилось, – прошептала она, вдыхая деревенский воздух. – У нас действительно получилось.

Это была мечта, о которой Дэн впервые упомянул ей, когда они бродили по Парижу вдоль Сены, поедая макароны [19] Макарон – печенье из молотого миндаля, сахара и яичного белка с прослойкой из крема или варенья. , купленные на бульваре Сен-Мишель.