Людмила Захарова - Кошачий бог. Антиутопия. Книга вторая

– Меня тоже будут искать, – прошептала она, – а у тебя папа большой человек, вам нельзя с единоличниками якшаться. Надо мне уходить.

– Как?! В чем ты уйдешь? Лето кончится.

– Корова плачет, надо пристроить в деревне, скоро мучиться будет молоком.

– Корову я сам отведу в колхоз, скажу, приблудилась. А тебя здесь никто искать не будет. Это мой чердак, а кабинет на втором этаже, если кто проверять будет соседей. Ты не выходи, здесь много лазеек, чуланчиков, целый лабиринт, я сам придумал, в прятки играть.

– Это сегодня так, а что потом, дача кончится, тебе поступать, яблонька от…

Ульяна зарыдала, содрогаясь всем телом. Так жутко кончилось детство. Они оба понимали это. И как им быть в этом жестоком мире, что делать, они оба не знали.

Санька уложил спать Ульку в секретном чулане, а сам спустился на завтрак по первому зову няни, закрыв чердак на увесистый замок. Чопорное молчание за столом, мамина проверка четкого плана занятий, предписанного отцом на неделю, обычное недовольство внешним видом.

Няне было велено определить Улькину корову, растеряно мычавшую у ворот дачи. Санька приложился к мамкиной ручке, сославшись на большой объем материала по физике, в которой маман ничего, конечно, не понимала. Ее можно было сколько угодно обманывать при проверке уроков, но ему самому было крайне интересны все обязательные предметы и папин кабинет, и его микроскоп, и прочие занятия наукой. Когда он станет ученым, Улька не станет такой тупой модницей, как маман, деревенщиной, как няня, а будет неповторимой единственной, ненаглядной. Он устроился с увесистым учебником в кресле, наблюдая калитку и чердачное окно, если Улька решит сбежать тайком. Ему казалось, что он постарел за один миг, увидев, как добивали отца и деда Ульки, как покидали их в кузов… Этого он никогда не забудет. Значит, маман не напрасно шикала на отца, что ему всегда казалось неуважительным.

«В каждой ошибке находи решение, выход, полученный вывод применяй в жизни, не забывай, иначе зачем»… – тут папа умолкал, прижимая его к плечу.

Дорого же далось понимание таких простых и нужных напутствий отца. Едва маман задремала в гамаке, он прокрался на кухню, набрал подвернувшихся кусков, завернув в льняную салфетку, банку домашнего компота, поднялся на чердак, но нигде не нашел Ульяну. Спрятал еду под ее подушку, банку под раскладушку. Санька просмотрел окрестности в бинокль, ему показалось, что светлое платье мелькнуло за оврагом. Няня возвращалась по дороге, он побежал ей навстречу, чтобы она предупредила маман, что он быстро искупается и вернется скоро. Она плелась понурой лошадью и только кивнула в ответ.

Улька за оврагом копала остатками лопаты могилу для собаки. Она была на пепелище, все видела, перепачкалась.

– Ты будешь кормить моих кошек? – спросила она, глотая слезы, – Рыбу будешь им ловить? И на зиму забери их в город…

– Хорошо, конечно, все сделаю, мы вместе будем и рыбу ловить… А зачем ты ушла? Я поесть тебе принес.

– Не могу я спать и есть не могу, и реветь не могу больше. Ты все видел, может быть, они еще живы? Как думаешь?

– Не знаю, Уль, не знаю. При сопротивлении властям все бывает. Пойдем отмываться под иву, оврагом нас никто не увидит.

На брошенном покрывале кошки сбились в кучу, рыбу они съели, конечно. Старый бойцовский кот сидел на древней, поникшей к воде, иве и шипел на них. Улька пригладила вздыбленную опаленную шерсть, кот пострадал, видимо был в доме, спасся чудом. Да, он храпел на ее кровати, когда она удирала через окно к Саньке. Она пропахла горелым, запах пугал его, надо было отмываться от сажи.

Хлюпая носом, она стягивала одежду, придавила ее камнем в воде. Санька поплыл рядом на спине, не демонстрируя свой великолепный брасс. Вдруг он принял вертикальное положение.

– Уля, а блуждающая звезда все еще не упала, я прищурился и увидел!

– Что?! Какая звезда?

– Вчерашняя… Помнишь?

Ульяна нырнула, чтобы развернуться к берегу, дальше течение было стремительным и холодным, легла на спину, пытаясь разглядеть днем звезду, но так и не увидела. Потом она долго терла песком ноги, руки, била белье, чтобы отстирать без мыла. Санька с горькой улыбкой наблюдал за ее перемещениями, любовался, щурился от лучей солнца, пробивавших листву плакучей ивы, боясь думать о разлуке. Улька прильнула рядом, кошки их обнюхивали с головы до ног, успокоились, решив, что это новый дом, ведь хозяйка рядом. Они долго шептались о том, что же им дальше-то делать, кошки мурлыкали, сон незаметно сморил всех.