Владимир Васильев - И тьма не объяла его...

В любом случае я — всего лишь посох на ее Пути…

Оолла услышала Его зов и сразу же откликнулась на него, сменив направление полета. Не то, чтобы Он звал на помощь. Он никогда этого не делал за исключением одного единственного раза… Но тогда, видимо, Он сделал это непроизвольно. Так птенец, попавший в беду, зовет своих родителей.

У него родителей не было. По крайней мере, никто их не знал, хотя мягкокрылы с подчеркнутым вниманием относились к родословной каждого члена Стаи. Не для того, чтобы заслугами предков приумножить собственные достоинства, но пытаясь сберечь обретенное ими богатство жизненного опыта. Единственное достояние, имеющее реальную цену. Он появился в Стае вдруг. Словно бы из ниоткуда. Сразу взрослым и ни на кого не похожим. Собственно, Он не навязывал себя Стае, но каждый мягкокрыл почувствовал Его появление в ментальном поле Стаи. И хотя Его поле резко отличалось от индивидуальных полей других мягкокрылов как существенно большей энергией, так и информацией, в нем заключенной, оно не было враждебно духовному вектору Стаи. Напротив, усиливало устремленность к духовным высотам и благоденствию каждого члена Стаи. Это означало, что он принес в Стаю новый жизненный опыт, ранее ей неизвестный, и значит, обогатил Стаю. Потому у Стаи не было оснований отторгать таинственного пришельца. Ни у кого из мягкокрылов не возникло такого желания. Интерес возник, и немалый, но чтобы изгнать… нет! Стая вовсе не представляла из себя некой жесткой социальной системы. Она была, скорее, духовной, нежели социальной общностью. Хотя не есть ли это высший уровень социальности?.. Впрочем, сей вопрос — из Его интеллектуального арсенала. В Стае бы он никогда не возник ввиду отсутствия предмета рефлексии. Каждый мягкокрыл вполне успешно сам решал свои жизненные проблемы, благо щедрость природы обеспечивала для этого все условия. И живности, и съедобных растений на склонах гор было предостаточно, за исключением редких суровых периодов, во время которых и проявлялись элементы социальности в форме совместного выслеживания добычи, коллективной охоты и разделения ее трофеев между всеми членами Стаи. Но это была чрезвычайно редкая ситуация, сохранившаяся только в коллективной памяти Стаи.

Максимальное наслаждение мягкокрыл получал от двух занятий — от свободного полета и от погружения в глубины собственной психики. Трудно сказать, что тянуло его в эти таинственные глубины. Может быть, сама таинственность? Или необъяснимое предчувствие какого-то очень важного для жизни и чрезвычайно интересного открытия? Или инстинкт самосохранения? Сохранения от чего?.. К сожалению, ответ на этот вопрос Стае не был известен. А может, и к лучшему?..

Но ни с чем не сравнимо было ощущение наслаждения от возвращения в ментальное поле Стаи после пребывания в тревожных и одиноких глубинах собственной психики, где все было зыбко, ненадежно и мучительно недостижимо. Как-то обреченно недостижимо при непреодолимом стремлении проникнуть как можно глубже. Только не иллюзорна ли эта глубина?..

А в ментальном поле Стаи было надежно и спокойно. Его громадная, по сравнению с индивидуальной, энергия была неопровержимым доказательством надежности бытия и оптимистичности его перспектив. Хотя в глубине души любой мягкокрыл понимал, что живет, страдает и умирает в одиночку. И все же в самые жуткие моменты самопознания оставалась надежда на помощь ментального поля Стаи, которое не отпустит частичку себя в небытие…

А Он и тут стоял особняком. С одной стороны, щедро вливая свою энергию в общее поле, с другой — сохраняя свою полную независимость от Стаи. Собственно, все мягкокрылы были независимы. Но и неотторжимы от Стаи. Его же независимость была абсолютной.

Впервые почувствовав Его появление в ментальном поле Стаи, Оолла ощутила ни с чем не сравнимое волнение, вроде бы сердце сжалось от тревожного, но и влекущего предчувствия. Потом, по мере привыкания к Его существованию, ощущение ослабело, но не исчезло вовсе, как бы став неотторжимой частью духовного мира Ооллы.

Когда она первый раз увидела Его в полете, ощущение это взрывом заполнило всю ее душу. Он был прекрасен, ослепительно белый, даже поблескивающий в лучах солнца на фоне густо-синего неба. На первый взгляд совсем не похожий на других мягкокрылов, оперение которых — пестрое, серо-черное с вкраплениями белизны — делало их неразличимыми на фоне скалистого пейзажа.