Владимир Васильев - И тьма не объяла его...

… Глаза Айялы расширились и дыхание замерло, когда перед ее внутренним взором возник зал пещеры, где совсем недавно располагался Верховный Айяр… И вот она, незримая, летит вместе с Айяном и Айсом на рудник в сопровождении эскорта охраны… И погружается во мрак в неверном свете факелов, отыскивая следы сына… И поток событий, в которых она прежде не участвовала, подхватил ее, словно перышко, с трудом удерживающееся на поверхности…

Решилась бы она на этот «разговор», если бы знала, что ее ожидает? Конечно же, да!.. Ради мучительного и мгновенного счастья — еще раз увидеть Айяна живым. Попытаться понять его…Какое странное пугающее ощущение быть рядом, все видеть, слышать, даже чувствовать — и не иметь возможности вмешаться! Пожалуй, это самое мучительное — быть сторонним наблюдателем, когда сердце разрывается от сострадания… Не иметь возможности вмешаться, когда мужчины, поглощенные своими философствованиями (в такой-то момент!), такого явного следа трагедии, как потушенные (а не погасшие!) факелы…

А Верховный Айяр был предельно откровенен. Он погружал Айялу в обжигающие глубины своей памяти, где хранилось и то, что испытал и он сам, и то, что видел и испытал Паук, который тоже жаждал понять, что же произошло, и излил свое горе Айсу, надеясь на объяснение.

Там, на склоне Священной Вершины, они вдвоем воссоздавали картину случившегося, пытаясь понять ее… Только они двое знали то, чего не знал больше никто… И теперь Айяла узнавала и переживала все это… Вместе с Айсом она то воспламенялась надеждой, то сходила с ума от отчаяния, то испытывала чувство жалости к Пауку… Грустно стало ей и когда она увидела изуродованную твердокрылами хрустальную пещеру Паука, которую он показал пленникам. «Но ведь мы не можем без хрустальных гнездовий!» — подумала она, вспомнив родильные палаты, где в специальных гнездах покоились яйца. Каждое из них облучалось своей цветовой мелодией, составленной родителями… Айяла услышала мелодию, которую они с Айяном сложили для Айка, и ей захотелось кричать долго и протяжно, чтобы в этот крик излилось все ее отчаяние…Она ненавидела твердокрылов, когда глазами Паука увидела, как они, в том числе, и ее Айян, срезают его искусственные крылья, и он летит в пропасть и разбивается о камни… А после… окровавленная туша ползет по скалам к своей пещере, и Айяла почти натурально ощутила боль и неукротимое стремление доползти до пещеры, до паутины… И вот Паук из последних сил вскарабкался на паутину и замер… Или умер?.. Тело вдруг задрожало и стало лопаться, словно микровзрывы изнутри образовывали кратеры. И из этих кратерчиков шустренько стали выскакивать маленькие паучата… «Рожает!» поняла Айяла… И вдруг все они, как по команде, бросились на гору мяса бывшее тело Паука — и принялись вгрызаться в него… Айялу передернуло от отвращения, и в то же время она подумала — если бы Айку для жизни понадобилось ее тело, разве она не отдала бы его?!.. Конечно отдала бы!.. Только теперь отдавать некому…Но самое страшное было увидеть, как Айян, подчинившись приказу Айта, медленно, словно во сне, опускает руку с факелом и касается огнем паутины… Айяла на несколько мгновений потеряла сознание.

— Продолжать, Айяла, или достаточно? — спросил Айс, приведя ее в чувство и тоскливо глядя в глаза.

— Продолжай, продолжай!.. — прошептала она. Ей так хотелось увидеть сына!

Но увидела она мало. Все застилал густой дым и сполохи пламени. Метались черные силуэты пауков, пытающихся освободить пленников… Ей показалось, что на мгновение она увидела Айка… Силуэт паука, тянущего за собой твердокрыла… Язык пламени облизывает их обоих… «Айк, где ты?!..» — Айяле кажется, что ее вопль разрывает внутренности, но на самом деле она лишь тихо застонала и, неловко подвернув крыло, завалилась набок…

Айс положил ее поудобнее и не стал торопить возвращение чувств и разума. Он понимал, что удар был слишком силен. Он только сидел рядом и кончиками пальцев, еле касаясь, поглаживал нежный пух на ее лице. И эти прикосновения наполняли его ощущением новой или, быть может, прочно забытой прежней жизни…

… Айяла смотрела на него немигающим взглядом, обращенным куда-то вглубь себя, и молчала. Очень долго молчала.

— Отведи меня к нему, — вдруг звонко и твердо потребовала она.

— К кому? — удивился Айс.

— К Пауку!

Он не стал спрашивать, зачем. Это неожиданное желание можно было понять.

— Он заслужил право на покой и уединение, Айяла… — сказал Айс мягко. — Я не уверен, смеем ли мы нарушить его…