Даниэль Вайс - Зеро Варош - Точка Невозврата

Проблема заключалась еще и в том, что ни названий улиц, ни прочих дорожных указателей здесь не сохранилось, а может никогда и не было. Но, свернув на очередную разбитую дорогу, Мари отметила, что та выглядит гораздо шире предыдущих, а значит может оказаться одной из главных, двигаясь по которой, можно постепенно добраться до центра. Или хотя бы до одной из местных площадей. Сделав ставку на это, Мари ускорила шаг. То ли от страха, то ли под действием обезболивающего, она наконец почувствовала себя менее разбитой, и практически перестала хромать.

Пока она шла по улице, начало казаться, что туман становится менее плотным, собираясь в рваные облака в низинах и заботливо укутывая руины разбитых домов. В центре проспекта видимость была намного лучше. Казалось также, что и дома начинали выглядеть менее разбитыми. Некоторые из них были даже почти целыми, горделиво поблескивая сохранившимися в окнах стеклами.

Все эти наблюдения позволяли надеяться, что она идет в верном направлении. Кто знает, а вдруг в центре города все еще сохранилась какая-то жизнь? Надежда была, конечно, призрачной. Но это чувство иногда напоминает пиявку. Никакая логика и разумные доводы не в силах оторвать ее от сердца. С той лишь разницей, что пиявки вытягивают жизнь, а надежда, наоборот, насыщает. Оттого и оторвать ее от сердца настолько нелегко. Ведь без нее оно вряд ли сможет продолжать биться.

Надежда – недостижимая иллюзия, пленительный мираж, который поддерживает жизнь. То, что заставляет двигаться дальше, несмотря ни на что. Вот и сейчас, шагая по улицам города-призрака, больше похожего на лимб, чем на реальность, Мари не могла отбросить ее в сторону. Ведь это именно надежда давала ей сил продолжать идти дальше. Навстречу неизвестности. Наперекор отчаянию и страху. Вперед и только вперед…

***

Двигаясь по бесконечно длинной затуманенной улице Зеро Вароша, Мари постепенно утратила чувство времени. Ведь в окружающей бесцветной реальности даже не было понятно, какое сейчас время суток. Утро, день или же вечер? Влажный воздух прошивал насквозь мелкий дождик, соединяя тонкими, невесомыми нитями тучи на небе и туман на земле. Утонувшая в нем улица выглядела крайне уныло. Сколько Мари уже бредет по ней? Несколько минут, час или еще дольше? Время вообще утратило для нее привычное ощущение, став призрачным и абсолютно невоспринимаемым, точно во сне. Иногда даже казалось, что она и не идет вовсе, а лишь топчется на месте, воображая, что идет.

Но наконец сквозь мглистую дымку тумана начали прорисовываться смутные темные силуэты. Они зловеще виднелись посреди проезжей части, а также загадочно маячили на тротуарах. Мари тут же замедлилась, лихорадочно пытаясь понять что это, и крадучись приблизилась к ближайшей группе мрачных теней. Каково же было ее удивление, когда она поняла, что тени эти – ни что иное, как покосившиеся могильные камни и старые кривые кресты. Подойдя к одному из них вплотную, Мари даже смогла разглядеть осыпавшуюся, плохо сохранившуюся и почти совсем нечитаемую надпись.

«Что еще за дьявольская ерунда? Это улица, вообще, или кладбище? – изумленно подумала Мари и почувствовала резкую вспышку дежавю, – И откуда это ощущение, будто я уже видела подобный бред раньше?»

Она поспешно вскинула голову и пытливо вгляделась в плотную пелену тумана. А уже через несколько секунд смогла разглядеть там искомые очертания остова светофора, криво нависающего над дорогой и взирающего на нее своими пустыми, разбитыми дырами-глазницами.

«Вот черт! – ахнула про себя Мари, – Я точно бывала здесь раньше! Но вот только когда?»

Под ногой что-то тихо зашуршало, и девушка, опасливо отступив, заметила, что то, что казалось ей черной травой, пробивавшейся вокруг креста сквозь трещины в асфальте, внезапно зашевелилось и начало расползаться во все стороны, словно черви или тонкие змеи. Мари тихо вскрикнула и попятилась сильнее, опасаясь, что неведомые твари заползут ей на ботинки. Но темные, юркие создания, были ли они живыми существами или лишь призраками, расползаясь по асфальту, вновь бесследно растворялись в тумане. А некоторые будто бы впитывались в него, при ближайшем рассмотрении оказываясь замысловатыми трещинами. И пока Мари разглядывала их, с неба начал медленно и тихо падать темный снег.

Она вновь запрокинула голову, протянув ладонь навстречу хлопьям снежинок. Грязно-серые, они казались слишком тяжелыми и, попадая на кожу, почему-то не таяли на ней и не ощущались холодными. Мари осторожно растерла несколько хлопьев пальцами и начала недоуменно разглядывать черные разводы, оставшиеся на бледной ладошке.