Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня - Бунтарь, Распад

Если ганки поверят в это, охоте конец.

Дункан побрел через луг. Лил дождь, который смоет грязь с ботинок, а следов на траве не остается. Если мимо не пронесется правительственная машина, изгоя не заметит никто, а в такой час вряд ли кому-то придет в голову ехать в деревню. Как Дункан и ожидал, на дороге ему не попалось ни одной машины. В миле от деревни он свернул в лес — путь через лес длиннее, но так изгоя никто не увидит. До склада он добрался незадолго до рассвета. Локс и Кабтаб ждали у самой двери. Ровным, невыразительным тоном Дункан рассказал им все. Услышав об убийстве, Локс поморщился. Кабтаб перекрестился и принялся молиться по-японски.

— Это война, — сказал Дункан. — Он был солдатом и погиб в сражении.

— Исповедаться не хочешь? — спросил падре.

— Не смеши меня, — ответил Дункан и ушел.

— Если бы мои чувства можно было так легко ранить, — сказал Дункан, — они уже ныли бы.

— Почему? — спросил Локс.

Вместо Дункана ответил падре:

— Потому, дорогой наш вождь, что от бедняги отшатнулись все, кроме тебя, меня и еще, может, Уайльда. Дункан убил человека и отнюдь не в целях самозащиты. Хотя, если рассматривать все последствия и сложности, он в определенном смысле — весьма определенном — защищал таким образом не только себя, но и весь отряд. Дункан ясно заявил, что этого человека, наверное — скорее всего — придется убить. И никто из нас не остановил его. Так что все мы виновны. Но разве это втолкуешь людям? Для них он козел отпущения, Каин-братоубийца, хотя…

— Вот от меня и шарахаются. Все молчат, ни слова упрека, но смотрят на меня как на монстра. — Дункан пожал плечами.

— А если бы на нас наткнулся не органик, а ребенок, — спросил падре Коб, — ты бы и его убил?

— Нет, — ответил Дункан. — Не смог бы.

— А почему нет? Ребенок тоже мог бы нас выдать — ты же поэтому прикончил органика, разве нет? Чтобы не позволить ему обнаружить наше присутствие? Если бы ты пощадил ребенка — почему не пощадил взрослого?

Дункан неловко поерзал в кресле.

— К счастью, мне не пришлось проверять себя подобным образом. В сущности…

— В сущности, — жестко перебил его Локс, — Дункан сделал единственно возможное. Он принес в жертву этого человека, чтобы спасти всех нас. А на вас мне смотреть жалко. И противно.

Падре проигнорировал этот выпад.

— Тебя это убийство не беспокоит? — осведомился он. — Совесть не покалывает?

— Кошмары были, — признался Дункан. — Невысокая плата.

— Давайте оставим бесплодную философию, — потребовал Локс. — У нас достаточно реальных проблем.

— Философия, этика, фантазии, гипотезы, воображение — все это часть реальности, — возразил падре громко и похлопал себя по неохватному брюху, словно оно воплощало для него упомянутую реальность. — Целое состоит из его частей — философии, этики, гипотез…

— Возвращаясь к насущным вопросам, — рявкнул Локс, — ты хочешь отправиться с Дунканом в Лос-Анджелес. Это потребует кардинальных изменений в плане. Мне придется связаться с осведомителем, получить его разрешение — если я его получу, — выправить тебе новое удостоверение личности, пропуска, визы и все прочее. Ты уверен, что хочешь покинуть нас, святой отец? Многие из нас полагаются на тебя, как на своего духовника.

— Как я уже говорил вам, шеф, было мне ночью видение. Сияющий ангел явился мне и приказал шевелить задницей, покинуть сей край и паству мою и уйти, отряхнуть прах пустыни с ног и бродить отныне среди жителей великих городов, Моя миссия…

— Знаю, знаю, — устало проговорил Локс, — четвертый раз слышу. Ладно. Если получишь разрешение, поезжай. Но ты знаешь, что скажет твоя паства. Что ты крыса, бегущая с тонущего корабля.

— Да кто их тут держит? — возмутился падре.

Локс повернулся в кресле и принялся работать на компьютере. Дункан встал.

— Пойду пройдусь, — сказал он.

И вновь он стоял перед серой статуей Пантеи Сник. Что же ему с ней делать? Логика и обстоятельства требовали оставить все как есть. Раскаменить ее, а потом превратить в статую вновь только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство, было бы жестоко. Если она страдала неизлечимой болезнью, то, оживленная, она подумает, что может исцелиться. Однако на смертельно больную Пантея Сник не походила. Скорее всего она попала на склад за какое-то преступление. В этом случае ее можно завербовать. С другой стороны, лишний человек — лишние проблемы для Локса, а у того и так забот хватает. Дункан сильно сомневался, что получит разрешение раскаменить Сник.