Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня - Бунтарь, Распад

— Может быть, я вижу реальность не в нашем обычном представлении. Есть разные уровни реальности. Я вот вижу ее на атомном уровне. Мой взгляд проникает сквозь реальность, которую я видел от рождения, и видит иную ее разновидность. Одну из иных.

— Но ведь вы же не видите нас по-настоящему, как танец атомов? Это только образ, не так ли?

— В общем, да. Но иногда я вижу… точно мои глаза перемещаются в иное измерение. Вижу сарабанду молекул внутри электромагнитного поля. И это расстраивает меня… или расстраивало. Ведь ко всему привыкаешь… почти ко всему.

— Мне кажется, вы говорите правду. Зачем бы вы стали лгать?

— Действительно, зачем?

Она убрала руку и села прямо.

— Возможно, вам хочется попасть в разряд хронически душевнобольных.

— Зачем?

— Затем, что вы не можете жить в реальном мире. Или, если воспользоваться другим штампом, не хотите иметь дела с людьми. Вот когда вы смотрите в окно на оленей, видятся они вам как группы атомов или нет?

— Нет, — медленно ответил он.

— А когда вы видите себя в зеркале или на экране, представляетесь вы себе комбинацией атомов?

— Пока нет.

— Возможно, подсознательно вы чувствуете, что это вы — комбинация атомов, а не люди, которых вы видите. Но вы подавляете это глубинное ощущение, потому что оно вам по какой-то причине невыносимо. И проецируете собственное зеркальное отражение на других. Не они, а вы представляете собой атомы, замкнутые в магнитном поле.

— Возможно, — пожал плечами Кэрд.

— Подумайте над этим. И над тем, почему вы относитесь к этой возможности так спокойно. Многих пациентов она бы огорчила.

— Мне свойственно — этому моему «я» свойственно — рассматривать спорный вопрос с обеих сторон. Хотя правда может быть только одна. Все эти рассуждения насчет того, что правд много, — ерунда. Правда не клонируется.

— Ага! — встрепенулась Арлен. — Что это значит?

— О чем вы?

— Вы сказали, что правда не клонируется.

— Честное слово, не знаю. Так, вырвалось. Но мысль правильная. — Он засмеялся. — Если только сказанное мной — не клон правды, и я, следовательно, не прав. Глупо, да?

— Глупо?

Кэрд почувствовал себя не совсем ловко. Он знал: если пациент находит свое замечание глупым, значит, он подошел слишком близко к тому, чего хочет избежать. Так, по крайней мере, говорила ему Брускино, и то же самое он вычитал в одной из психитических кассет, которые запрашивал в библиотеке.

— Если это и означает что-то, я понятия не имею что, — сказал он.

Арлен быстро сменила тему. Возможно, эта тема была как-то связана с предыдущей и Арлен это сознавала, а он нет?

Она прижала к груди стиснутые руки, словно поймала в ладони правду или намек на правду — редкую птицу, которую хотела отогреть на груди.

— Как вам известно, я изучила записи, сделанные доктором Арсенти во время вашего лечения в Манхэттене. А еще…

— Избранные записи Арсенти. Сомневаюсь, что вам дали их полностью. Правительство…

— Пожалуйста, не перебивайте меня. Еще я ознакомилась с записями психика, лечившего вас в возрасте от трех до шести лет. Вы были очень робким, застенчивым ребенком — это доходило до патологии, судя по отчетам врача, хотя лично я считаю это суждение слишком категоричным. А потом вдруг, чуть ли не за одну ночь, вы сделались очень общительным, агрессивным и бойким мальчиком. Это случилось накануне вашего пятилетия…

— Вы давали мне смотреть эти кассеты. Но они не пробудили во мне никаких воспоминаний. Я точно смотрел на чужого мальчишку.

— Что-то в вас все-таки пробудилось. Детекторы это выявили. Но вы подавили свою реакцию. Во всяком случае, вашего детского психика крайне озадачила происшедшая с вами перемена. Следующий психотический отчет относится к вашему двадцатидвухлетнему возрасту, вскоре после смерти ваших родителей. Врач сообщает, что показатель отваги и агрессивности у вас выше среднего. Но психику, который обследовал вас перед поступлением в органическую академию, это понравилось. — Арлен перевела взгляд с экрана за спиной у Кэрда на его лицо. — Заметной реакции не произошло. Но думаю, там, глубоко внутри, какой-то отклик есть. — Она посмотрела на стенные электронные часы. — Мы с вами задержались на пять минут.

Они поднялись, и он сказал:

— Трудно, наверное, иметь дело с пациентом, у которого не было детства. Еще труднее, если он ничего не помнит из своих зрелых лет, хоть и не страдает амнезией по-настоящему.

— Более трудного у меня еще не было. И я благодарна за вас судьбе. Скучных больных не бывает, в этом я убеждена. Но бывают несколько утомительные, и большинство случаев укладывается в обычные рамки. Вы же уникальны. Я не знаю даже…