Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня - Бунтарь, Распад

— Простите, профессор Шинн, — сказал ведущий, — но вы задали сразу несколько вопросов. Майор Гафиз, не ответите ли вы нам на первый вопрос? Относительно того, как преступники проникли в квартиру советника?

— В данный момент я не могу дать ответа. Но я уверен, что…

Профессор Шинн: И как удалось преступникам, точнее, подозреваемым , выйти в эфир со своими сообщениями помимо всех электронных систем безопасности?

Ведущий: Пожалуйста, профессор, не прерывайте майора.

— Хорошо, что некоторые люди неспособны проглотить, не жуя, все, что подносят им власти, — сказал Дункан. — Побольше бы таких, как этот Шинн.

Пока что правительство не препятствовало гражданам свободно высказываться на их со Сник счет. Так что если оно теперь введет цензуру из-за того, что слишком многие начнут задавать такие же вопросы, как Шинн, это вызовет бурю протеста. Более того, возмущенных граждан заинтересует, по какой причине правительство лишает их конституционных прав.

Правительство здорово вляпалось, но Дункан не испытывал жалости к властям.

Одетые в форму, он и Сник вышли из квартиры тем же путем, которым пришли, и закрыли за собой люк. Солнце светило ярко; спутники будут записывать каждое их движение, пока они не скроются в лестничной будке. После этого их начнут снимать мониторы на лестнице, в коридорах и на улицах. Это еще ничего не значит, если органики не выделили людей специально для того, чтобы просматривать записи мониторов всего Западного побережья. Дункану такое решение казалось сомнительным. У органиков для этого недостаточно персонала — а те, кто есть, будут просматривать снимки пустыни и лесов, сделанные на очень большой площади.

Когда ганки узнают, что он и Сник какое-то время находились в башне, они, возможно, и прокрутят все записи, сделанные здесь. Но тогда уж будет поздно.

Оказавшись в лестничной будке, беглецы надели на себя парики, шляпы и длинные платья. Уже не те, которые на них были в четверг. В квартире Ананды имелся богатый выбор костюмов и париков — и в гардеробе советника, и в шкафах его мужской и женской прислуги. Так что двое, одетые совершенно иначе, спустились по лестнице на десятый этаж, где влились в поток дневного движения.

Все этажи башни, кроме верхнего и нижнего, были устроены одинаково в пределах своего диаметра, равного одной миле. Если смотреть сверху, каждый из этих ста двадцати трех этажей напоминал мишень для стрельбы из лука. Яблочком служила большая центральная площадь, или плаза. От нее кругами шли аллеи. Их пересекали четыре прямых проспекта, которые начинались у периметра и сходились на центральной площади. И на круглых, и на прямых магистралях то и дело встречались площади поменьше с магазинами, спортзалами, конькобежными катками, кегельбанами, «живыми» театрами, тавернами и ратушами.

Дункан и Сник вышли с лестничной клетки на перекресток Эйт-Вэйз, проспекта, идущего от периметра, с Блю-Мун-стрит, которая шла поперек башни с запада на восток. Они пошли по тротуару в толпе других пешеходов. По мостовой ехали велосипеды, велоколяски, редкие электрокары. Проехала патрульная машина — двое ганков в ней разглядывали прохожих сквозь темные восьмиугольные очки. Дункан и Сник шли медленно, стараясь спрятаться за других — но так, чтобы это не бросалось в глаза. Они держались поближе к дверям квартир, приспосабливая свой шаг к тем, кто шел с внешней стороны тротуара.

Патруль проехал, так и не заметив, что двое беглецов были совсем рядом.

Голубой, как небо, потолок десятого этажа покрывали медленно плывущие белые облака. Над ними совершало свой путь искусственное солнце, в точности повторяя путь настоящего солнца снаружи. На всех этажах, кроме нижнего и верхнего, светило днем солнце, а ночью луна (если снаружи тоже была лунная ночь). Благодаря оптической иллюзии, солнце всегда находилось в нужной точке «небосвода», где бы вы ни стояли: в восточном конце улицы, в западном конце или на центральной площади. Температура воздуха всегда была 75° по Фаренгейту, а скорость воздушного потока — три мили в час.

Дункан ловил обрывки бесед обгонявших его прохожих:

— …говорят, Ананда был вроде Гарун-аль-Рашида, он ходил по Лос-Анджелесу, будто обычный человек… ходил и слушал, о чем говорят средние обыватели… кто такой Гарун-аль-Рашид, черт подери?

— Ты что ж, не видел «Тысячу и одну ночь»? Ни одной серии? Что ж ты делал всю жизнь?

— …а на некоторые вопросы ганки не отвечают. Увертываются.