Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня - Бунтарь, Распад

— И куда направимся? — спросила Сник, сбегая по крыше рядом с Дунканом.

Предупредительные огни погасли, сирены смолкли.

— Очень мне этого не хочется делать, но придется снова уйти в леса. Скроемся, пока ситуация не переменится. Пока не сможем вернуться. Здесь еще долго будет шум и суета. Но я ставлю на людей, на тех, кого историки называют восставшими массами. Если они не изменят мир к лучшему, значит, нам изменила удача. Но пока она была верна нам. Мы и так получили от нее больше, чем заслуживаем.

— Нам это удалось, — прошептала Пантея Сник.

— Еще посмотрим, насколько нам это удалось. Но, Боже, как мне хорошо! Мы совершили то, что считали невозможным все — включая меня!

И его радостный крик умчался к звездам.

Отец обычно представлял меня так: «Моя дочь — историк».

В ту пору Джефферсон Сервантес Кэрд даже вообразить не мог, что станет героем видеокниг наряду с Робин Гудом, Вильгельмом Теллем, Джорджем Вашингтоном и прочими вымышленными, полувымышленными и самыми реальными действующими лицами легенд и историй. Не предвидел он и того, что его дочери доведется изучать его жизнь.

Почему я, однако, должна изучать жизнь родного отца? Разве я не знаю ее досконально, разве не владею всеми фактами от его рождения до настоящего времени?

Нет, не владею. Начать с того, что я редко виделась с отцом после того, как окончила школу.

Далее, я не больше любого другого знала о том, что мой отец ведет не одну, а несколько жизней.

То, что знал сам отец о своем раннем детстве, было ложью. Только его родители знали правду, которую унесли с собой в могилу. Мой отец оставался в неведении, хотя истина и таилась где-то в глубинах его памяти, неподвластная никаким призывам извне.

Все, что произошло с Кэрдом, не могло бы произойти до середины первого века Новой Эры — или, по отсчету древних, двадцать первого века. История отца имела место две тысячи лет спустя после этого времени.

Две тысячи объективных лет. Этот термин, «объективные годы», больше не применяется ни в официальных бумагах, ни в частных беседах. Исчезло различие между объективным и субъективным временем. Мы вернулись к хронологической системе древних. Все когда-нибудь возвращается, хотя уже не таким, как было.

Во времена так называемой Новой Эры мое поколение выросло в так называемом Мире одного дня. Мы привыкали к этому образу жизни, как только начинали что-то понимать, и он казался нам совершенно естественным.

Теперь школьники представляют себе Мир одного дня только по урокам истории: каменаторы, деление человечества на семь частей, деление времени на объективное и субъективное. Эта тема вызывает у них захватывающий интерес, хотя школьники во все времена одинаковы: игру предпочитают любому учению.

И все же картина мира, существовавшего до их рождения, должна казаться им не менее странной, чем казался мне мир до Новой Эры, когда я была ребенком. А теперь, когда мне пятьдесят в физиологическом смысле, на самом же деле, если считать по вращению Земли, — триста пятьдесят, — мне кажется странным то, что пришло на смену Новой Эре.

В школе дети узнают, что мир когда-то был поделен по национальному признаку и в нем существовало множество государств, каждое со своим правительством. Затем, после долгой и кровавой борьбы, мир объединился под властью единого правительства. Тогда, даже с учетом всех военных потерь, на планете проживало восемь миллиардов человек. Через сто лет в объективном времени население обещало достичь десяти, а то и одиннадцати миллиардов. Планета не могла прокормить столько народу, особенно в условиях загрязнения природной среды и вырубки лесов.

Тогда в практику ввели изобретение, получившее название «каменатор». Замедление молекулярного движения в живых организмах с помощью электромагнитного излучения внесло огромные перемены в человеческое общество, изменив также лицо самой Земли. В большинстве отношений — к лучшему, но не во всех отношениях.

Все население миров поделили на семь частей, каждая из которых жила только один день в неделю. Остальные шесть дней люди проводили в контейнерах-каменаторах, находясь в неживом, замороженном состоянии. Например, жители вторника должны были войти в свои гробообразные контейнеры незадолго до полуночи. Затем они «каменировались», а вскоре после этого размораживались жители среды. И так далее. В следующий вторник граждане этого дня вновь «раскаменялись» и возобновляли свою прерванную жизнь.