Роман Дальний - По вашему слову память - да будут их грады построены

Да, упыри, будучи относительно человеческой статистической нормы весьма своеобразными существами, всё же не лишены чувства прекрасного. Другое дело, что наше понимание красоты тесно связано с пониманием функциональности. Одной фразой: бесполезное для упыря красивым быть не может. Как фразу не читайте. Но из ручья напился? Напился. Ставим галочку в поле функции. А на полях замечаем: для того же упыря функция, не облечённая в достойную форму – недоразумение. И пока достойная с его точки зрения форма не будет задана, упырь будет чувствовать смутное беспокойство. Тем сильнее, чем функция, так сказать, ближе к телу. А после утоления жажды ближе к моему тогдашнему телу оказались вопросы пропитания. Один выполненный приоритет акцентировал второй – зверский голод.

Но никакого беспокойства по поводу я не испытывал. Пока дошёл до ручья, всем своим нутром успел понять, что для голодной смерти в таких краях нужно как следует покалечиться. Каковой участи я благополучно избежал совсем недавно, а ваши далёкие предки даже в те лохматые времена умели заботиться о своих сородичах, временно выбывших из общественно-полезного строя. По крайней мере тогда, когда забота о нетрудоспособных не ставила племя в затруднительное в плане выживания положение. Так что в мимими тут впадать несколько преждевременно.

Чего уж там: для современного человека «выкинуть на мороз» – забавный фразеологизм, а вот по тем незатейливым временам – суровая необходимость. Время от времени. Что ничуть не облегчало участь того, за чей счёт продолжался праздник жизни. И уж тем более не делало её забавной. Особенно в голодную годину, когда человек человеку становился другом, товарищем и кормом. Отдельно можно упомянуть и ритуальный каннибализм, но тут пришлось бы вспоминать и другой фразеологизм: «рыльце в пушку». А потому окончательно закроем тему тем, что привычка не бросать своих павших и раненых на поле боя возникла задолго до того, как кто-то из ваших предков произнёс первое слово и в итоге подвёл под неё сказительно-героический базис.

Но то, повторюсь, касалось случаев неудачного стечения времени, места и сопутствующих обстоятельств. В норме своей то были времена мегафауны. Охотничий рай. А дичь тоже хочет пить. Я стал осматриваться, прислушиваться и принюхиваться, медленно продвигаясь вниз по течению ручья. И принюхиваться не в смысле фигуры речи. Чувства у упырей в общем обострены по сравнению с человеческими, нюх тут просто не исключение. Не как у собаки, просто острее. То есть действительно важный для нас канал сенсорной информации, хоть и не ключевой. Мешает ли нам собственный запах? Разумеется. Поэтому все хищники, и мы с вами тут не исключение, нападают с подветренной стороны. А при таком подходе и свои запахи уносит за спину.

Довольно скоро я обнаружил следы присутствия подходящей жертвы. Мои бессознательные, запороговые эмпирические данные подсказали мне по совокупности факторов, что обедать предстоит олениной. Они же подсказали мне и подходящую тактику: так как найденная по течению небольшая заводь-водопой используется регулярно и последний раз использовалась достаточно давно, то наилучшее решение – засада.

Вот только спрятаться оказалось особо негде – ни тебе подходящих кустов, ни укрытий. Проследив взглядом за звериной тропой по направлению от водопоя, отметил пару подходящих деревьев неподалёку. Осмотрел их: одна из ветвей над тропой по всему должна выдержать мой вес, но плохо укрыта листвой, зато вторая с тропы почти наверняка не просматривалась, но потребуется такой изрядный прыжок, что возникла некоторая неуверенность. Однако решил всё же рискнуть.

Подошёл к дереву и глянул вверх. Лезть определённо не хотелось. Особенно в свете обстоятельств моего недавнего прибытия в благословенные края простых импульсов и несложных действий. Но, как говаривала бабушка одной из моих инкарнаций: «Есть такое слово „Надо!“, внучек…» Тогда же столь простую мысль до меня доносило моё актуальное туловище, которое хотело кушать. Вот и полез… И для меня до сих пор являются загадкой те патологические для нашей миссии изъяны в нашей конструкции, которые делают из нас отвратительных верхолазов и, если уж на то пошло, пловцов.

Последнее я мог бы списать на процент-другой генов кошачьих, впаянных изобретательным Папочкой в наш геном, пусть и ненамеренно. Хотя и кошаки плавают, по необходимости. Но, извините, норовить сверзиться с любой вертикальной поверхности, имея в генеалогии древолазающих? В общем я понимаю, что сей функционал Папочка принёс в жертву какому-то другому, но даже когда в наших генетических лабораториях все наши гены, без единого исключения, расставили по своим местам, некоторые решения остались непонятными. Не сами даже по себе, а изначальная логика их построения. И непонятными местами от слова совершенно.