Филип Фармер - Темное солнце

— Мы отпустили Бе’ньяр и даже пальцем ее не тронули, — приободрил его Дейв.

— Она никто, — отмахнулся Дикнирдик.

— Ну хорошо, — сказал Дейв. — Тогда я сам зайду в вашу деревню, один, без друзей. Мне надоело кричать, запрокинув голову.

— Что ты делаешь? — вскричала Вана. — Как только ты окажешься у них в руках…

— Это не лишено смысла, — сказала Шемибоб. — Дикари могут решить, что он настолько могуч, что не боится всех их воинов.

— Нет! — сказал шаман. — Ни шагу вперед! Мы приоткроем ворота, чтобы разговаривать, но не смей приближаться.

Настала долгая тишина. Наконец из-за палисада донесся скрип тяжелого деревянного засова, и ворота медленно распахнулись. В них стоял Дикнирдик, а за его спиной толпились шаманы остальных племен и множество воинов с копьями и духовыми трубками.

За их спинами возвышалась статуя Тзи’кжепа в окружении деревянных идолов, изображающих отцов-основателей всех шести племен. По словам Бе’ньяр, каждое племя принесло на праздник торговли своего идола.

Из ворот резко несло нечистотами и потом. Шемибоб была права, теснота и грязь в деревне становились невыносимы.

Шемибоб подошла ближе и встала у Дейва за спиной. Дикнирдик быстро попятился. — Скажи ей, пусть уйдет!

Женщина-змея рассмеялась. Шаман подскочил от неожиданности.

— Женщину с младенцем мне тоже попросить уйти? — спросил Дейв.

— Не надо, — сквозь зубы процедил шаман. — Пусть стоит. Но для чего она здесь?

— Она хорошо знает ваше наречие. Если я забуду какое-то слово, она мне подскажет.

Шаман окинул Вану и Дейва оценивающим взглядом. Возможно, намеревается схватить всех троих и захлопнуть ворота? Сомнительно, но от доведенного до отчаяния человека можно ожидать любой глупости. Но нет, вряд ли, он слишком напуган для этого.

— Слушайте меня! — воскликнул Дейв и начал речь, которую сочинил заранее. Он рассказал им о неизбежной гибели Земли и объяснил, что через врата их племя может попасть в новый, юный мир. Его рассказ то и дело прерывали возгласы изумления, ужаса, а иногда и сомнения. Шаманы разом принялись переводить его речь для тех, кто не знал языка чау’финг, и юноше пришлось повысить голос, чтобы перекричать их.

Подойдя к концу, он промочил горло из поданной Ваной тыквы-горлянки, и сказал:

— У вас сейчас наверняка появилось множество вопросов. Я постараюсь ответить на все, кроме самых дурацких. Но у меня устали ноги. Мне и моей женщине нужно присесть.

Дикнирдик отправил одного из воинов за стульями.

— Спасибо, — сказал Дейв, чтобы не выглядеть неблагодарным.

— Это очень интересная история, — сказал шаман, — хотя я мало что из нее понял. Вы наши гости, поэтому я не буду обвинять вас во лжи. Но когда вы называете пасть Сияющего Демона вратами в иной мир… конечно, брюхо демона в каком-то смысле является иным миром, но нам не хотелось бы там оказаться! Нет, вы не заманите нас туда!

— Мы готовы войти во врата первыми и тем самым доказать вам, что это вовсе не пасть демона, — парировал юноша.

— А что, если вы тоже демоны и таким образом заманиваете людей ему в пасть? Что тогда?

— Удивительно стройная и логичная система бреда, — прожужжал себе под нос Слуш.

— Мы пришли к вам, чтобы спасти часть людей перед концом света, — продолжал Дейв. — Мы не допустим, чтобы все человечество погибло! Такова наша цель. Мы даже готовы присоединиться к вашему племени.

— Нет-нет, то, что вы предлагаете, совершенно невозможно, — нервно сглотнул Дикнирдик. — Холм, на котором обитает Сияющий Демон — это большое табу для нас. К нему запрещено приближаться.

— К черту табу! — вскричал Дейв. — Это нелепые суеверия, за которыми ничего не стоит. На холме нет никакого демона!

Шаман обвел взглядом собравшихся вокруг, словно набираясь храбрости.

— Невозможно. Нарушение табу вызовет гнев предков. Они будут преследовать нас до конца жизни, и после смерти тоже. Бе’ньяр нарушила их заповеди и жестоко поплатилась за это, а ее тело мы бросили псам.

Посреди ночи Дейв проснулся и приоткрыл дверь машины, чтобы выглянуть наружу. В уши ему тут же ударил оглушительный шум. Несмотря на поздний час, в деревне били барабаны, гудели дудки, сотни голосов нараспев читали молитвы. Из-за палисада поднимался густой столб дыма. Ворота были закрыты.

Одинокий дозорный, сидящий на вершине бамбуковой башни, повернул голову в сторону Дейва. Он, конечно, не мог ничего расслышать на таком расстоянии, но юноша все равно сказал ему: