Борис Батыршин - Комонс II. Игра по чужим правилам

– Да ты что?..

Отбрасываю дубинку и картинно-небрежно извлекаю из-за голенища сапога сегодняшнее приобретение и выписываю перед собой несколько бесполезных, но донельзя эффектных финтов. По толпе проносится единый вздох, в задних рядах женский голос принимается голосить что-то насчёт милиции.

…нет уж, поздно пить боржоми…

Как там говорил Великий Комбинатор? «Человека надо довести до состояния, когда его можно запугать обычным финским ножом».

Ну, так Остап Ибрагимович совершенно прав. Один не самый плохой автор как-то писал, что у боевого ножа есть одна, главная задача – психологическое воздействие на противника. И достигается это как зловещим внешним видом самого клинка, так и «легендарностью», узнаваемостью. Оттого-то всегда будут в моде ка-бары, «финки НКВД» и прочие боуи с навахами.

Моя обновка – как раз из числа таких вот, легендарных. В особенности, в глазах человека понимающего, а такие среди деревенских наверняка имеются, и немало.

Узкое, «щучкой», лезвие, дужка-упор, наборная рукоять – зоновская классика, немало говорящая о своём владельце. Парни, увидав её, испуганно попятились – в том числе и заводила с ножом. Ему уже не хочется лезть на рожон, но и отступить, потерять лицо перед сотоварищами – дело совершенно невозможное. Нужен повод, а его нет…

Что ж, нанесём завершающий штрих.

Хряск! Брошенная твёрдой рукой финка глубоко уходит в столб, поддерживающий навес крыльца. Деревенские шарахаются назад, заводила заворожённо смотрит на дрожащую в полуметре от его головы рукоять-сапожок.

– Понравилось? – спрашиваю. – Да ты попробуй, выдерни…

Он ошеломлён настолько, что следует моему совету. Безуспешно – лезвие до половины ушло в плотную древесину, и теперь надо сначала хорошенько раскачать его вверх-вниз.

Делаю шаг вперёд, не убирая с лица доброжелательной улыбки. Заводила пятится, свой нож он уже спрятал.

– Надеюсь, всё понятно? – говорю почти ласково. – Договоримся так: На танцы можете приходить, но чтобы ни драк, ни приставаний к нашим девчонками. Всё ясно?

После танцев (на которые местные остаться не рискнули) мы устроили большой костёр. Идея была спонтанной – перетащили лавки из столовой на задний двор, расчистили место, аккуратно обложили битым кирпичом из приткнувшейся к стене клуба кучи. Ребята сбегали за дровами – где они их надыбали в этот поздний час, я спрашивать не стал. Не хочешь получить в ответ ложь – не интересуйся, чем не надо. Но подозреваю, не одна поленница в соседних дворах сегодня вечером немножечко похудела…

Костёр пылает, языки пламени взлетают вровень с крышей сельского клуба – парни постарались. Коллектив уселся кружочком, кое-кто уже пытается протянуть к пышущему вулканически жаром огню прутики с нанизанными на них сосисками и ломтями хлеба, кто-то уже приготовил картошку. Рано, мальчики и девочки – вот подождите, пока прогорит до углей, и только тогда…

По кругу пошла алюминиевая трёхлитровая ёмкость с пластиковой ручкой – «Термос комбайнёра Т-3 РЗЭП для холодной питьевой воды». Этот полезнейший в жаркие летние дни девайс я приобрёл у одного из аборигенов мехдвора по грабительской цене в три рубля. Польстился по старой памяти – когда-то у меня был такой, вещь совершенно неубиваемая, благодаря внутренней металлической колбе. Да и горячую воду держит прилично, хотя, конечно, хуже обычного, стеклянного.

Только вот сейчас это чудо советской сельхозпрома наполнено отнюдь не водой, хотя и, безусловно, холодной…

И-и-и – подать сюда гитару! Господа гусары гуляют!

А подать сюда Карменситу! Уж она-то оценила бы… Хотя – найдутся и другие ценители – вон, как ухмыляется Витька Гинзбург, наш первый школьный диссидент. Несомненно, знает, чьи стихи сейчас звучат.

Киваю в ответ. Витька с родителями уедут сразу после Миладки, в ноябре этого года. А пока…

А много ли слушателей вспомнит о «Максимилиане Габсбурге, называющем себя императором Мексики» и о его страшной судьбе? Да и плевать. Пусть мёртвые хоронят свих мертвецов… Эй, где там моя персональная мулатка, сиречь, Нинон?