Людвиг Герхард - Я – Корэф, роботсмэн. Роман из будущего

– Я Корэф, мастер-оператор. А как зовут вас?

– Я журналистка Анжи. Присаживайтесь.

Анжи продолжала перебирать пальцами без остановок. Корэф наблюдал за ней. Она показалась ему странной:

«Зачем ей внешний носитель памяти, когда у нас всё внутри нафаршировано? Наверняка телефон с собой таскает», – посмеивался в мыслях Корэф, но вслух произнёс:

– Хороший вечер. Вы здесь не одна?

– Я здесь одна. Беру интервью у всех, кто не возражает.

– Я не возражаю.

– Тогда начнём. Ваше имя и чем вы занимаетесь, я уже узнала. Как на работе?

– Всё отлично.

– Как проводите отпуска? Чувствуете ли себя обновлённым? – Анжи продолжила быстро перебирать пальцами по своему листку, глядя на Корэфа. Корэф как отчитался перед микрофоном:

– Чудесно. После каждого отпуска чувствую себя, да и выгляжу в два раза моложе. Во мне же всё меняют на новое. И программы перезагружают. Быстрее двигаюсь, быстрей соображаю. Всё вновь становится легко. Наслаждаюсь трудом. Люблю мою фабрику!

Анжи посыпала вопросами, как завелась. Пошло без остановок:

– А как с настроением? Как после работы? Чем занимаетесь?

Тут Корэфа прорвало, он наклонился над столом, приблизился к лицу Анжи и негромко произнёс:

– Странный вопрос, формальный. Ответ ты же сама знаешь! У всех нас одно и то же настроение. Всё надоело. После работы собираемся в кафе или ресторанах. Подыскиваем себе подружку на вечер, как я сейчас. Завтра – другую. Жизнь прекрасна в своём разнообразии. Не так ли? Ведь, то же делаешь и ты, милая роботсвумэн. Вижу, твоя свежесть тела как будто только что из отпуска и после обновления. Где так тебя омолодили?

Анжи покраснела, опустила глаза и торопливо продолжила стучать пальчиками по прозрачному листку:

– Да, конечно. Но об этом как-нибудь в другой раз, – Анжи одновременно подумала: «А этот красавчик Корэф владеет речью, умеет коротко и ясно отвечать. И откровенно!»

В этот миг в квантовой голове Корэфа мелькнула своя мысль:

«Так. Время уходит. Ей, вижу, стало интересно. Вопросы, вопросы. Немалая плата за право рядом с ней сидеть и видеть красоту, что смотрит на тебя, и слышать голос, что говорит с тобой. И грудь такую видеть перед самым носом. Не слушаются руки что-то. Потрогать тянуться. Сдержусь. Но что-то я её здесь не припомню. Неместная. Но как прекрасна эта роботсвумэн!».

Оказалось, девушка, назвавшаяся журналисткой, проводила социальный опрос. В общем, сыпались вопросы: куда, зачем и почему. Расспрашивала о всякой социальной и душевной ерунде. Ему хотелось с нею поболтать в другой, интимной обстановке. С каждым словом Анжи, с каждым её взглядом она нравилась Корэфу всё больше. Что-то было в ней другое, такое, чего до этого он не встречал. И тонкость мимики, и утончённость жестов была так неестественна для роботсвумэн. Но так прекрасна, словами чтобы описать и мыслью выразить, квант Корэфа не успевал и не старался. Но Корэф чувствовал в себе проникновение сигналов женственности Анжи, что так недостаёт мужчине, и так его особым мужеством переполняет! Картинка остановленных мгновений! Какая-то она была не та, к чему привык он. Память о тысячах подруг ему подсказывала что-то, но до него не доходил тот низковольтный шёпот. Ему вдруг захотелось быть с ней ближе. Что в Анжи он увидел и для себя открыл, хотелось ему видеть постоянно. И Корэф, осмелев, заговорил:

– Анжи, здесь, в ресторане говорить о важном неудобно. Мне трудно на вопросы откровенно отвечать. Здесь музыка, глаза… Себя я чувствую неловко. Я предпочёл бы где-нибудь в бюро.

– Вполне возможно. Я здесь с утра, и мне всё это надоело. Можем продолжить у меня в офисе.

– Отлично. Офисы люблю. В ресторане и не поговоришь, как должно роботсмэну с роботсвумэн, – Корэф не сумел скрыть радости осуществления задумки. Да он и не привык иначе, как прямо говорить о чувстве и желании. Но прямо ей сказать, чего бы он от неё хотел и что привык он делать, ему не позволил программный цензор по этикету.

Свернув за угол ресторана, пара вышла на набережную у огромного озера. Вечерело. Становилось прохладно. Анжи ускорила шаг и обняла себя руками под красивой грудью правильных пропорций. Вдруг что-то вспомнила, коснулась броши на груди и спросила:

– Корэф, бываешь ли ты на природе?

– Конечно нет. Никто, это запрещено. Так, пройтись по городскому скверу, на озере на лодке покататься в специально отведённом месте можно. Но в лесу, в горах бродить? Нет, никак нельзя. Как от людей избавились, туда теперь ногой не ступишь. Всё запущено естественным течением, завалы старыми деревьями сгнивают. Пожарами лес обновляется, моря – штормами, а воздух – ураганами.