Людвиг Герхард - Я – Корэф, роботсмэн. Роман из будущего

– Корэф! Я уже спала. Ты таймер отключил! Так мне хоть дай поспать. Ну чем ты там ещё нафарширован?!

Диктор по радио:

– Прошу внимания. Центр Безопасности оповещает. В Чикаго обнаружен человек женского пола. Мы выяснили. Это профессор Анжи. Человеку помогает скрываться мастер-оператор Корэф, который был причастен к большой аварии на заводе конструкций. Им инкриминируется исчезновение пассажирского беспилотника. Работает спецотряд для задержания этих преступников, что поможет выйти на всю сеть шпионов-диверсантов и узнать государственно важные тайны их миссии. Задержанных должны доставить целыми и невредимыми.

Анжи голову приподняла:

– Ух ты! Не подозревала, что на нас устроена королевская охота. С утра начнём искать моих людей по городам. А теперь спать. Успокойся и не бойся, милый, мы вдвоём. С тобой же человек! Ты под моей защитой.

– Полиция хотела уничтожить. У службы безопасности другие, стратегические цели. Тебе действительно есть что от них скрывать. Теперь не успокоюсь, и таймер не поможет.

– Сейчас поставлю в угол твой аккумулятор вместе с твоим тазом! Спать!!!

Утром беглецы были уже в древнем Буффало. Корэф сканировал улицы, находил людей. Поднятием руки он сообщал об этом Анжи. Она издали видела и немедленно направлялась к тому месту, присматривалась к каждому, находила брошь – один лишь изумруд. Анжи прикасалась к своей, что означало – немедленно исчезнуть.

Анжи и Корэф перелетали в другие города и то же самое проделывали там. Так им удалось предупредить десятки человек, а те сумели сотни остальных. Но Корэфа опознают и схватывают агенты, сдают полицейским на глазах Анжи. Она бросилась за ними на беспилотнике. Высадилась у полицейского участка и последовала за группой, уводящей Корэфа внутрь. В здании полиции её задержали и арестовали.

Анжи и Корэф сидели в одиночных камерах следственного изолятора. Корэф не знал, что Анжи тоже арестована. На допросах оба были в наручниках и электронных браслетах. Браслеты в случае бегства электромагнитным импульсом обездвиживали беглеца. Триста лет жившего на свободе роботсмэна вдруг заковали в браслеты на ногах, как дикого зверя для изучения миграции.

Начался допрос Корэфа. Офицер спокойно начал:

– Как вы познакомились с человеком Анжи?

– В кафе, как обычно.

– Она вас расспрашивала о наших стратегических объектах или о государственных тайнах? Подговаривала к сотрудничеству с их разведкой или к саботажу, диверсиям?

– Нет. Она представилась журналисткой и задавала банальные и даже смешные вопросы.

– Например?

– У меня интервью в памяти осталось. Могу вам переслать сейчас же. Смотрите на экране распечатку.

Офицер читает.

– Действительно. Так… так… не вижу ничего, что могло бы нарушить безопасность.

– Вот видите. Она нам не опасна. Мне показалось всё смешно и мило. Я решил с ней развлечься. Я не задумался, что это человек. И в мыслях не было, что это вообще у нас возможно. В последний раз людей я видел… двести лет назад. Да и то любовниц.

– Тогда почему вы так от нас бежали и запутывали следы?

– Мы не от вас скрывались и бежали. Мы и не знали о действиях полиции сперва. Мы опасались мести моей бывшей подруги Риннэ, которая из ревности за нами, наверное, своих дружков послала, чтобы девушку убить, а меня вернуть. Наивная. Её я не люблю. И к ней я не вернусь. Есть столько достойных роботсмэнов вокруг неё! Нет, ей только нужен Корэф! Капризная баба.

– Баба? А что это?

– А, это. Древний сленг. Это на тюркском у древних людей означало женщина, жена. А у русских означало ещё и глупую, грубую женщину. Пришлось покопаться в лексиконах.

– Смешное слово. А ударение правильное?

– Да, я проверял в оригинале.

– Расскажу ребятам, вместе посмеёмся. Допрос закончен. Уведите арестованного. Ох, ваша Риннэ и баба!

– Спасибо, офицер. Уже не скучно стало.

– Рано радуетесь, арестованный. Завтра подлетят с допросом службисты. Обвинение тянет на «вышку», расчленят – и в рециклинг. Вам сколько лет?

– Побольше трёхсот.

– Солидно. Но в вас, я вижу, всё стоит новьё! Похоже, что недавно?

– Да, только как вернулся из отпуска. Там всё ввернули и натянули.

– Да… – офицер присмотрелся к Корэфу. – Ни одной морщинки! А мне во всём старье год волочиться. Потом я тоже буду брав. Жаль только, из техники в башке ничто за триста лет не поменялось. А хочется побыстрей других соображать, фигуры в шахматах переставлять или хотя бы собственные ноги, когда во что-нибудь играем, – офицер был благодушен.