Альфред Бестер: Пролог к роману «Человек Без Лица»

— Я ничего не говорила.

И то правда.

Прошел год, и мистер Гарт понял, что это ему не нужны были слова.

И это сделалось его личной шуткой, его любимым приколом, его салонной причудой.

Так вот он, знаменитый Гален Гарт, мыслечетчик. Немыслимо! Это какой-то трюк. Да ну, не дурите мне голову. Вы не сможете прочесть, о чем я думаю.

— Но я смогу, почтеннейшая леди. Я могу.

— Вы не... Ой, я этого не говорила. Я...

— Эй! Все сюда! Гарт опять это сделал!

— Ы-ы, она вся раскраснелась.

— О чем она думает, Гарт?

— Чего ж ее так в жар бросило?

— Эта дама, — улыбался мистер Гарт, — думает, что я над ней смеюсь. Она раскраснелась, поскольку я ей говорю, что восхищен ею. Один из самых прекрасных умов, когда-либо мною встреченных.

Всеобщий хохот.

Ну да.

Смех — обычная реакция, когда джентльмен, тактичный и вежливый мистер Гарт выкидывает свой салонный фокус.

Так получилось, что эта черта — рецессивная — проявилась у его сына.

Когда сей аморальный звереныш обнаружил, что обладает экстрасенсорным восприятием, то использовал его на полную. Никому больше не хотелось смеяться. Гален Гарт-мл. умел обернуть смех в слезы, и много бумаги ушло, чтоб описать его криминальную карьеру. От описаний этих, завершившихся его убийством, многих прошибал холодный пот.

Гален Гарт-мл., эспер-шантажист, ловкач и вор, также поспособствовал появлению на свет Разрушенного человека.

Свободный участок по Шеридан-плейс наконец ушел с торгов. «Космоклуб Инкорпорейтед»\/ пришлось перевозить замусоренный офис и все призы в Бруклин. Барометром состояния фондов компании служила миниатюрная ракета на эксплозивном двигателе, взбиравшаяся вверх по колонне с подсветкой, высота которой была откалибрована в тысячах долларов. Теперь ракету тоже забросили. Участок превратился в экспериментальный квартал магазинов al fresco [3] на открытом воздухе, без крыши (итал.). , кои от воров и хулиганов хранила самоновейшая Резистивная Ограда Дональдсона — незримая сферическая оболочка силового поля, в дождь искрившая сцинтилляционными сполохами, точно разводы машинного масла в луже под солнцем.

Центральный магазин квартала, у входа на станцию пневмоземки, взял в лизинг сроком на девяносто девять лет некий Уилсон Винтер, невеликого мастерства художник, ставший книготорговцем, перекупщиком и коллекционером всяких странных редкостей, скорей из любви к литературе, а обогатившийся на порнографии. Среди прочих сокровищ в бесценной коллекции Винтера имелось сочинение за авторством Ниты Нойес — «Развлечения для вечеринки». Томик пылился на полке книжного шкафа, пока его не купил Разрушенный человек.

РЕАЛИЗМ В ЧЕТВЕРТОМ ИЗМЕРЕНИИ

Платон Квинн, талантливый молодой продюсер припонтах,полагал, что обязан своим феноменальным успехом пристальному вниманию к деталям. В эксклюзивном интервью вашему преданному магнитофону он заявлял:

— Люди часто забывают, чтопонты— не более чем жаргонное наименование эмоционального пантографа. Когда на понтовой пьесе в театре собираются пять тысяч человек, нельзя просто так взять и преисполнить их ненавистью, любовью, ужасом... Нельзя вложить им нужный гештальт, если он не изучен в мельчайших деталях и не записан в программе для эмопленки пантографа.

Квинн, тонкий, гибкий, полный энтузиазма, энергично замахал руками.

— Слишком много на свете продюсеров, которые принимают понты за трехмерное зрелище. Место, звук и ощущения... Для меня понты — четырехмерное представление, причем реализм выступает в них четвертым измерением. Каждый костюм, каждый фрагмент одежды, кусок металла или пластика, каждая декорация аутентичны и работают на публику. Вы только взгляните!..

Великолепный молодой продюсер предъявил нам сверкающий сталью предмет.

— Вы его ни за что не узнаете, — улыбнулся он, — пока не окажетесь в понтахБанка памяти убийцы.Это устройство — единственное в своем роде. Редкий французский пистолет лепесткового типа. Смотрите внимательно.

Он нажал на спусковой тумблер устройства. Послышался резкий щелчок. Сталь развернулась, как лепестки цветка. Возникли стилет, дуло и четыре тяжелых стальных кольца — как объяснил нам Квинн, то был кастет.

— Отсыпаем смерти полной горстью! — воскликнул Платон. — Погодите только, пока не очутитесь на своем зрительском месте для предпросмотра. Вы ощутите этот нож. Вы почувствуете, как пуля разрывает вам глотку. Вы исполнитесь боли, ужаса, риска и страсти. Это сенсация. Неслыханные ощущения на моих новых понтах — вБанке памяти убийцы.