Василий Головачев - Мультиверс

– Куда же мы попадём в этом случае?

– В одну из соседних Вселенных. При бесконечном числе рождающихся пространственных пузырей велика вероятность того, что мы наткнёмся на Вселенную с похожей конфигурацией набора констант.

– Но вы только что утверждали, что Мультиверс представляет собой по большей части необитаемую пустыню с бесконечным числом мёртвых Вселенных.

– Я так не утверждал, хотя так оно и есть. Но ведь и заселённых Вселенных должно быть много, если мы имеем дело с такими категориями, как бесконечность.

– Я не поняла насчёт потенциального барьера, – заинтересовалась Елизавета. – Каким образом он становится эквивалентен расстоянию?

– Благодаря затрачиваемой «на движение» энергии. Расстояния возникают лишь при развёртке свёрнутых измерений в трёхмерном континууме. А между рождающимися пузырями Вселенных все эти измерения свалены в одну кучу.

Иван невольно рассмеялся.

– Неожиданное сравнение.

– Давайте спросим у Копуна, – предложила Елизавета, – что он думает по этому поводу. Ваня, можешь связаться с ним?

Иван кивнул.

В принципе каждый член экспедиции мог в любой момент по мыслесвязи связаться с компьютером Вестника и задать ему любой вопрос. Но Ломакин считался главным посредником между людьми и «машиной судного дня» и по убеждениям коллег имел более крутой доступ «к телу» Вестника.

«Я вас услышал, – заговорил в голове бархатный баритон Копуна, незримо присутствующего (о чём предпочитали не говорить и не думать) в любой компании и при любом намерении пассажиров. – Мне легче показать вам, что я вижу, слышу и чувствую, двигаясь в этой «метели».

«Давай, – согласился Иван. – Мне подойти в ЦУП?»

«Не надо, просто расслабься и слушай».

«Расслабился».

В следующее мгновение обстановка столовой вокруг изменилась, распахнулись стены, и он оказался в невообразимой живой пустоте, представлявшей собой сочетание квантовых осцилляций, сотрясающих пространство, с игрой призрачных световых объёмов танцующей плотности и ячеек с плывущими в них фигурами неких существ и геометрических фигур.

Тело Ивана распухло струями, присоединившимися к танцу эфемерных струй, и начало таять.

В уши влился удивительный струнный хор от самых тонких октав до басовитого урчания, сотрясший весь организм от костей до мелких кровеносных сосудов и нервных узлов.

И вся эта странная гармонично-безмелодийная музыка, самая настоящая «музыка сфер», наполнила душу такой многослойной смысловой композицией, вылившейся в масштабно-вселенскую формулу ожидания, что Иван едва не заплакал от нахлынувших чувств.

А потом душа переполнилась светом и музыкой, и он потерял сознание…

Пришёл в себя от льющейся на лицо воды. Открыл глаза.

Он лежал на диванчике в кают-компании, голову поддерживала рука Елизаветы, держащей в другой руке стакан с водой, а над ним склонились встревоженные Мишин, Ядогава и объёмистый Рома Лапиков, появившийся, очевидно, в столовой после того, как Иван связался с Копуном.

– Напугал! – с облегчением выдохнула Лиза. – Что случилось?

Иван сел, отказавшись от помощи мужчин.

– Я в норме… Копун подключил меня к себе…

– Как – подключил?!

– Мы же с ним общаемся как родственные души, – пошутил Иван. – Он вывел на меня свои системы внешнего контроля. Но, похоже, я не выдержал удара информации.

– Что он тебе сообщил? – жадно спросил Мишин.

– Показал, что нас окружает.

– Что?!

– Вряд ли я смогу описать это внятно.

– Попробуй.

Иван неуверенно посмотрел на подругу. Та ободряюще улыбнулась.

– В общем, что я увидел… если хватит слов…

Рассказ длился минут десять, хотя вся передача Копуна едва ли уместилась бы в полминуты.

Елизавета оглядела раскрасневшееся лицо Ломакина заинтересованным взглядом.

Остальные слушатели были заинтригованы не меньше, хотя в их глазах нет-нет да и мелькали искры скепсиса.

– Жесть! – проговорил Мишин. – Получается, Ядогава-сан и в самом деле прав? Эта белая пелена – вовсе не снег и не пространство, и мы никуда не летим?

– Всё зависит от нашего сознания и восприимчивости, – ответил учёный задумчиво. – По большому счёту, Вселенная приобретает смысл только в сознании людей. Если нашего опыта не хватает для адекватной оценки возникшей ситуации, сознание отказывается формировать отношение к неизвестному ранее явлению. Поэтому мы и видим «метель», так как нашей фантазии мало для того, чтобы описать мир за бортом Вестника.