Валентин Холмогоров: Разлом

– Так вот зачем мартыши позвали меня в Лифанейл, – пробормотал Ударник.

– Не нужно переоценивать их, – мягко улыбнулся Виорел. – Мартыши – очень добрые, немного наивные, умные, преданные и трогательные существа. Они не умеют лгать, им незнакомо понятие предательства. Они открыты и бескорыстны. Просто иногда им нужно совсем чуть-чуть помочь…

Кажется, Иван догадался, к чему он клонит.

– Что ж, – Виорел допил вино из своего бокала и поднялся на ноги, – мы провели здесь достаточно много времени, а время, как вы теперь знаете, не такая простая вещь, какой кажется на первый взгляд. Предлагаю воспользоваться моим гостеприимством, немного отдохнуть, перекусить и набраться сил. Потом я открою портал назад в Центрум. У Ивана, насколько я знаю, там есть кое-какие дела… А вот вам, друзья, я хотел бы предложить несколько иную развлекательную программу.

– Какую? – с любопытством поинтересовался Ромка.

– Будет не очень хорошо, если вы вернетесь в Центрум и где-нибудь на улице случайно встретите самих себя, – потрепал его по седой макушке Виорел, – последствия могут быть непредсказуемыми. Поэтому сначала мы переместимся в одно укромное местечко и немного подождем, пока временны́е потоки снова не сойдутся воедино. К тому же путешествие из Зеллона в Центрум и обратно имеет один побочный эффект: способности к обучению у совершивших подобный переход обостряются почти как у новичков, которые впервые попали в Центрум. Глупо упускать такой замечательный шанс.

– А что, есть конкретные предложения? – спросил Костя.

– Конечно! – подмигнул ему Виорел. – Я же говорил, что когда-то учил тебя драться, но ты этого не помнишь? Считай, это «когда-то» наступило прямо сейчас.

Монументальное здание Министерства иных миров выглядело в прохладном зимнем воздухе Антарии простуженным и нахохлившимся, словно продрогший воробей. Казалось, мерзли даже аллегорические изваяния на его крыше. Ударник стоял за невысокой оградой парка, разглядывая прохожих. Вот, тарахтя, подкатил локомобиль-грузовичок. Водитель вышел куда-то с бумагами в руке, и тут же из дверей министерства появились люди, принялись забрасывать в кузов толстые архивные папки. А вот среди редких прохожих показалась худая и сутулая фигура Готира Гольма. Подняв воротник куртки в попытке спрятаться от пронизывающего ветра, он стремительно взбежал по ступеням старинного административного здания и, оглянувшись по сторонам, толкнул тяжелую входную дверь. Пора.

Просторный холл, широкие каменные ступени парадной лестницы, вахтер мирно дремлет в своей будочке – сейчас ему уже ни до чего нет дела. Ударник поднялся по гранитным ступеням сразу на пятый этаж. Длинный коридор с множеством дверей, поворот, а вот и широкая остекленная терраса, выходящая во двор, – здесь расположен так называемый «зимний сад» и по совместительству «живой уголок». Застыла за прозрачным стеклом шестиногая ящерица, притворяясь засохшей веткой на потемневшем от времени куске древесного ствола, спит в своем загончике дикая степная кошка – пардус. Иван прикрыл глаза, расслабился и тут же ощутил слабый отголосок чужого разума, настороженного, чуть встревоженного. Метрах в шести впереди и слева.

Мартыш с красным ошейником сидел в просторном вольере, забившись в самый дальний угол, и смотрел на Ударника встревоженными влажными глазами. Отыскав дверцу, через которую обслуга закладывала в вольер корм, Иван открыл нехитрый замок, однако мартыш не спешил выходить, недоверчиво разглядывая своего освободителя из укрытия.

– Не-враг. Мартыш. Свобода, – произнес по-клондальски Ударник.

– Свобода? – переспросило мохнатое существо, явно не понимая значения этого слова. Неужели этот мартыш вырос в неволе? Иван снова сосредоточился, потянулся к нему тонкой ниточкой собственного сознания, попытался укутать встревоженное и испуганное существо ощущением заботы и уюта, словно пуховым одеялом. Кажется, это помогло. Тот немного успокоился, чуть потоптался на месте и сделал робкий шаг навстречу.

– Ты можешь идти куда пожелаешь, – сказал-подумал Ударник и почувствовал, как его сознание окатила в ответ теплая волна: мартыш уловил и понял его мысль. – Но я хочу попросить тебя об одной услуге. Ты должен спуститься на один этаж ниже и найти там человека. Меня. Там буду я сам, понимаешь? Ты попросишь этого человека – меня – о помощи. А потом передашь ему вот это.

Записка перекочевала из руки Ударника в маленькую лапку мартыша. Выводить левой рукой буквы незнакомого алфавита было непривычно и неудобно, потому строка вышла кривой и неровной, похожей на детские каракули. Впрочем, так и должно быть.