Дмитрий Янковский - Линия раздела. Цикл ГРАНЬ

– Я начальник химслужбы, сударыня, – отшутился Грохотов. – Я это все придумал, мне и проверять.

– Вы просто мутантов, наверное, не видели, – осадила его мама. – И не дай вам Бог!

Грохотов предпочел заткнуться.

Кирилл так устал, что нервничать во время двадцати четырех минут карантина уже просто не было сил. Но даже тут страх заражения давал о себе знать то и дело пробегая волной мурашек по коже.

Грохотов, не смотря на бравый вид, который он старательно на себя напускал, то и дело поглядывал на часы.

– Долго вы нас тут будете мариновать? – наконец спросил он в микрофон карманной рации. – Сорок минут почти!

Динамик прошипел в ответ что-то невнятное. Вскоре запирающий механизм лязгнул, открывая массивную герметичную дверь.

– Ну вот, господа! – Грохотов с облегчением улыбнулся. – Добро пожаловать в бункер.

Кирилл с облегчением выдохнул. С какой стороны ни глянь, а все же удалось выкрутиться из очень сложной ситуации. И выжить. Тут, в бункере, в любом случае будет лучше. Это ведь не бронемобиль. Тут не кончится кислород в системе замкнутого цикла, тут не надо думать, сколько воздуха осталось в ресивере пневмосигнала, и тут твоя жизнь не зависит от того, есть ли на дороге затор. Все эти ужасы остались позади. И это было хотя и маленькой, но победой.

Сразу после медицинского осмотра, проведенного пожилой тучной женщиной в белом халате, всех прибывших пригласили в учебный класс, заставленный старыми рассохшимися столами и фанерными стульями. Одну из стен, почти целиком, занимала допотопная школьная доска, изрядно поцарапанная мелом, другие были увешаны картонными плакатами, тоже старыми, стремящимися свернуться в трубочку, чему препятствовали деревянные рейки, на которых они и висели. На плакатах были изображены схемы оружия, люди в защитном снаряжении и противогазах, жутковатые сцены оказания первой медицинской помощи.

Майор Грохотов, встретивший всех в ангаре, представился начальником химслужбы внутреннего гарнизона. Себя велел называть по-уставному – товарищ майор. Кириллу это с каждой минутой нравилось все меньше. Неожиданно для себя он вспомнил недавний разговор с Вадимом Семеновичем на полигоне. А ведь инструктор был прав – Кирилл совершенно не готов был к настоящей армейской подготовке, да и не хотел бы ее. В мальчишеских мечтах, конечно, оно все иначе выглядит, менее уныло, более героически, но Вадим Семенович ведь не о мечтах и фантазиях вел речь, а о самой, что ни на есть, реальной реальности. А реальность, она как эти пожелтевшие от времени плакаты на серых стенах. Недавняя обида на инструктора, за то что он не гонял Кирилла по полной программе, а обращался с ним, как с неразумным ребенком, быстро трансформировалась в благодарность. Вот только что с самим Вадимом Семеновичем?

Кирилл вспомнил то странное, ничем, казалось бы, необоснованное чувство, когда, после вызова по громкой связи, Вадим Семенович шагал в сторону штаба. Что тогда заставило подумать о худшем? До чего же странно работает у людей интуиция! Из ничего не значащей, обрывочной, информации, она непостижимым образом формирует неясное ощущение, которому мало кто доверяет, но которое, зачастую, и оказывается самым верным. Потому и говорят, наверное, что именно с опытом у человека растет доверие к разного рода предчувствиям. Потому что они сбываются, и это становится очевидным.

Теперь Кирилл в бункере, в относительной, можно сказать, безопасности, а Вадим Семенович там, на полигоне. Или мертвый лежит, с искаженным болью лицом, или рвет людей в клочья, превратившись в мутанта. Впрочем, оставался один шанс из трех, что он выжил, и, как тот полицейский на перекрестке, спасает людей. Очень хотелось в это верить, ведь такой человечище! Обученный, стойкий, опытный, мудрый. Такой бы очень пригодился выжившим. Вот только надежда на что-то хорошее осталась там, за шлюзовыми воротами бункера, вместе с миллиардами не попавших в бункер людей. Тут, среди растрескавшихся школьных парт, выцветших плакатов и всеобщего страха ей не осталось места.

Майор Грохотов рассадил прибывших, нашел несколько нужных плакатов, выложил на кафедру свернутый общевойсковой защитный комплект, и принялся объяснять, как им пользоваться.

– Погодите! – остановил его, поднявшись со стула, рослый, эффектный парень лет тридцати. – Вы бы хоть сообщили, зачем оно нам!

– Как вас зовут, юноша? – с нескрываемой иронией поинтересовался Грохотов.