Айзек Азимов - Маги на стадионе

Теперь они неторопливо плыли под рваными тучами. Хотя скорость их осталась прежней, вой ветра внезапно замер, так как они неслись вместе с ним в пустоте. Сейчас они могли даже переговариваться через разделявшие их тридцать футов.

— Доктор Элвин! — окликнул учёного Харпер. — Как вы?

— Прекрасно, Джорджи, — невозмутимо ответил тот. — Что будем делать дальше?

— Надо прекратить подъём. Если мы поднимемся выше, то нам нечем будет дышать — даже с фильтрами.

— Да, конечно. Попробуем уравновеситься.

Гневное гудение аппаратов сменилось еле слышным жужжанием. Выключив аварийную систему, они некоторое время крутились на своей нейлоновой верёвке — наверху оказывался то один, то другой, — но в конце концов им удалось принять устойчивое положение. К этому моменту они уже находились на высоте около тридцати тысяч футов и могли считать себя в полной безопасности — если только выдержат левитаторы, которые после такой перегрузки вполне могли отказать. Неприятности, по-видимому, начнутся, когда они попробуют спуститься вниз.

Ещё никому в истории не доводилось встречать такого странного рассвета. Хотя доктор Элвин и Харпер устали и совсем окоченели, а каждый вздох в разреженном воздухе царапал горло, точно наждачная бумага, они забыли обо всём, едва на востоке за зубцами вершин разлилось первое смутное сияние. Звёзды таяли, но одна продолжала блестеть почти до самого восхода солнца — самая яркая из космических станций, Тихоокеанская-3, парящая в двадцати двух тысячах миль над Гавайскими островами. Затем из моря безымянных пиков поднялось солнце, и в Гималаях наступил день.

Впечатление было такое, словно они наблюдали восход солнца на Луне.

Сначала лучи озарили вершины лишь самых высоких гор, а долины по прежнему заполняла чернильная чернота. Потом граница света медленно и неуклонно поползла вниз по скалистым склонами, и день наступил повсюду в этом суровом неприступном крае.

Теперь внимательный взгляд уже мог различить признаки человеческой жизни. Кое-где в долинах вились узкие дороги, там, где прятались деревушки, поднимались струйки дыма, поблёскивали черепичные крыши монастыря. Мир внизу пробуждался, не подозревая, что на него смотрят два наблюдателя, чудесным образом вознесённые на высоту пятнадцати тысяч футов над ним.

По-видимому, ночью ветер несколько раз менял направление, и Харпер не имел ни малейшего понятия о том, где они теперь находятся. Он не различал ни одного знакомого ориентира и не знал даже, Непал под ними или Тибет они могли находиться где угодно в радиусе пятисот миль от Эвереста.

Прежде всего необходимо было выбрать место для приземления, причём безотлагательно, потому что их быстро несло к хаосу вершин и ледников, где вряд ли можно рассчитывать на помощь. С другой стороны, если бы они внезапно спустились с неба на глазах неграмотных и суеверных крестьян, это могло бы кончиться для них довольно плохо.

— Нельзя ли нам спускаться побыстрее? — сказал Харпер. — Мне не слишком нравится хребет, к которому нас несёт.

Его слова будто затерялись в окружающей пустоте. Хотя доктор Элвин находился всего в десяти футах сбоку, Харперу вдруг показалось, что его голос не доносится до учёного. Но через две-три секунды тот неохотно кивнул.

— Боюсь, вы правы. Но я не уверен, что у нас что-нибудь выйдет при таком ветре. Не забывайте, спускаться мы должны много медленнее, чем поднимались.

Так оно и было: аккумуляторы заряжались в десять раз медленнее, чем разряжались, и при стремительной потере высоты аккумуляторы получали бы гравитационную энергию так интенсивно, что батареи перегрелись бы, а это могло привести к взрыву. Недоумевающие тибетцы (или непальцы) решили бы, что они видят огромный болид. И никто бы так никогда и не узнал, какая судьба постигла доктора Жюля Элвина и его подающего надежды молодого помощника.

До земли осталось пять тысяч футов. Харпер с секунды на секунду ожидал взрыва. Они падали быстро, но всё же недостаточно быстро, и вскоре им предстояло затормозить, чтобы смягчить удар в момент приземления. В довершение, всего они совершенно не учли скорости ветра у поверхности земли, а он там дул опять почти с ураганной силой. Под ними, точно призрачные знамёна, реяли вихри снега, сорванного со скалистых склонов. Пока они двигались вместе с ветром, они не замечали его силы, а теперь им вновь приходилось покидать податливую воздушную стихию и встретить твёрдую неподатливость камня.