Айзек Азимов - Маги на стадионе

Не будем подробно описывать победоносное шествие Сандерса. Вначале — чемпион провинции Нордхолланд, затем — всего королевства, и вскоре весь Европейский континент лежал у его ног.

О том, как он одним ударом своей левой уложил Джо Луи и стал чемпионом мира, писали множество раз в спортивных газетах всего мира. Но мы не вправе утаить одну потрясающую особенность его боксёрской практики: стоило боксёрам бросить хотя бы один взгляд на Сандерса, как, устрашённые его грозным видом, они падали навзничь, что здорово упрощало ход соревнований. Так было в Нью-Йорке, в Праге, в Кейптауне.

Я прямо-таки загорелся желанием добиться свидания с этим величайшим чудом нашей эпохи и взять у него интервью. Величие не мешает человеку быть простым в обращении с другими и обладать детской душой. Примером может служить то, что чемпион мира уведомил меня по телефону о «прибытии ко мне собственной персоной».

Нельзя сказать, чтобы эта весть меня порадовала. Не успел я вытащить из кабинета несколько наиболее хрупких предметов обстановки и укрепить один из стульев дополнительными болтами, как раздался звонок. Я бросился в переднюю, но опоздал. Сандерс уже стоял передо мной с высаженной дверью в руках.

— Здравствуйте, — сказал он, — я немного пошутил.

От его пожатия я так и скрючился.

— Скажите, минхеер Сандерс, — обратился я к нему, — чем вы объясняете ваш ошеломляющий успех? Как вы его добились?

— Для этого надо, во-первых, бить до победного конца, — сказала знаменитость, — во-вторых, развивать мускулы. — Он осторожно взял мою руку большим и указательным пальцами и положил её на свои бицепсы.

— Чувствуете, как они вздуваются? В этом весь фокус. Моя рука подскочила кверху сантиметров на двадцать.

— Глюкоза, — перечислял он, — белки, кальций. Играете на рояле?

— Нет, — улыбнулся я, — не умею.

Сандерс наотмашь ударил ладонью по клавишам и расколол инструмент на две половины.

— Углеводы, — продолжал он, — растительное масло. Ну и, конечно, гимнастика. Сделать вот так, — и он отломил спинку стула, — гораздо проще, чем можно предположить. Всё зависит от питания. А вот это, — и он сорвал с потолка люстру, — потруднее, но и такой трюк тоже не стоит переоценивать. Сейчас я вам покажу нечто более интересное.

Он подбежал к дубовому шкафу и выбросил его в окно.

— Всё это, — сказал он, усевшись на стул. — зависит от тренировки и выдержки. Проблема не столько физическая, сколько моральная.

— Большое вам спасибо, минхеер Сандерс. Смею ли я просить от лиц читателей моей будущей книги о вас дать несколько наглядных примеров вашего несравненного искусства.

— Охотно. Только не бойтесь. С вами ничего не случится. Я хочу показать вам апперкот. Левой рукой. Спокойно. Постараюсь обойтись с вами как можно деликатней. Смотрите, левая рука описывает дугу и отходит назад. Туловище подаётся вперёд, стремительный бросок и сокрушительный удар…

Состояние здоровья писателя Готфрида Боманса, которое вначале было угрожающим, теперь несколько улучшилось. О восстановлении трудовой деятельности, хотя бы частично, не может быть и речи в течение продолжительного времени.

В полночь до вершины Эвереста оставалось не более ста ярдов, она вставала впереди снежной пирамидой, призрачно белой в свете восходящей луны. На небе не было ни облачка, и ветер, свирепствовавший несколько суток, почти совсем стих. На высочайшей точке Земли редко наступал такой мир и тишина — они удачно выбрали время.

«Пожалуй, даже слишком удачно», — подумал Джордж Харпер. Всё прошло настолько гладко, что он испытывал чувство, похожее на разочарование. Собственно говоря, трудно было только незаметно выбраться из отеля. Администрация решительно возражала против самодеятельных ночных подъёмов к вершине — несчастный случай мог бы отпугнуть туристов.

Но доктор Элвин не хотел, чтобы об их намерении стало известно. На то у него были веские причины, хотя он никогда не упоминал о них. И так уж появление одного из самых знаменитых учёных мира (и, бесспорно, самого знаменитого калеки) среди гостей отеля «Эверест» в разгар сезона вызвало немалое, хотя и вежливо замаскированное, любопытство. Харпер отчасти удовлетворил его, намекнув, что они ведут замеры земного тяготения, — в какой-то мере это даже было правдой, но в очень малой мере.