Игорь Минаков: В ночь на Ивана Купалу

Не доходя нескольких шагов до папоротника, начальник канцелярии опять преобразился. Тощие, корнеподобные руки его вытянулись метра на два и покрылись бугристыми наростами по всей длине. Крючковатые пальцы зазмеились щупальцами. Приблизившись к «пришельцу» вплотную, Вий вонзил их в почву у основания. И без того широкие плечи Хрона Монадовича раздались. Теперь начальник канцелярии напоминал неимоверно грязного промышленного робота. Со страшным скрежетом Вий вывернул загадочное растение из грунта. Дрогнула земля. Мертвенно-синий свет погас, но из образовавшейся ямы полилось ровное голубое сияние. На цыпочках я подкрался к яме, наклонился и увидел блестящий овальный люк, окруженный двумя рядами мерно пульсирующих огней. К этому люку и двинулся гражданин Вий, на ходу возвращаясь в прежний уныло-привычный облик. Веки его были опущены.

«Все-таки – пришельцы!» – ахнул я мысленно и почувствовал, что наступает решительный момент. Вряд ли Хрон Монадович намеревался просто помочь пришельцам. Во всяком случае – бескорыстно. Похоже, он готовился к наложению той самой Большой Круглой Печати, о коей намекнула гражданка Горыныч. Неужто начальник канцелярии решил заблокировать пришельцев, впредь до выяснения и во избежание? Это надо было немедленно прекратить. Хватит быть зрителем – пора действовать. И, собрав волю в кулак, я вклинился между Вием и инопланетным кораблем.

– Послушайте, Хрон Монадович, – обратился я к начальнику канцелярии. – От имени научной общественности благодарю вас за оказание помощи нашим инопланетным гостям. Полагаю, будет справедливым, если мы немедленно дадим знать городским властям о произошедшем…

– Кто здесь? – грозно осведомился Вий, поворачивая в мою сторону железное, в подтеках ржавчины, лицо. Веки тошнотно мотнулись кожистыми складками.

– Привалов, Александр Иванович, – представился я. – Младший научный сотрудник НИИЧАВО.

– Зайдите позже, гражданин, – ответствовал начальник канцелярии. – Я занят.

– Я знаю, Хрон Монадович, – сказал я, борясь с мучительным желанием ретироваться. – Но как представитель научной общественности считаю своим долгом присутствовать при установлении контакта с инопланетной цивилизацией…

Это сейчас мои слова звучат по литературному гладко, а тогда, в промозглом ночном лесу, когда на мне сухой нитки не осталось, у меня зуб на зуб не попадал. Неудивительно, что сказанное мною не произвело на древнейшего мага-администратора ни малейшего впечатления. Ха Эм Вий в прямом смысле от меня отмахнулся. Получив по физиономии жесткой и скользкой, как вывороченный из земных недр корень, рукой, я покатился в грязь. Ох, зря он это сделал. Уж чего-чего, а мордобоя я спускать не собирался.

Я немедленно вскочил и бросился на супостата с кулаками. Со стороны это должно было выглядеть крайне уморительно, но мне было не до смеха. Невзирая на преклонный возраст, начальник канцелярии оказался бойцом умелым и беспощадным. Я и глазом – вскоре подбитым – не успел моргнуть, как получил несколько весьма чувствительных оплеух. Но и сам в долгу не остался. Правда, когда мне удалось пробить его защиту, я понял, что классик назвал лицо Вия железным вовсе не для красного словца. Отбив правую, я вынужден был перейти к обороне. Не знаю, чем бы для меня все это кончилось, если бы где-то далеко, в леспромхозе, голосисто не прокукарекал петух.

Наина Киевна, Мерлин и, видимо, уже проспавшийся Хома Брут показались из леса в тот самый миг, когда я пропустил последний удар противника. Я кубарем покатился им под ноги, но был заботливо поднят и, можно сказать, – обласкан. Во всяком случае, гражданка Горыныч поохала по-бабьи, а Брут сунул мне в руки початую бутылку водки. Признаться, с удовольствием сделал хороший глоток, да еще вылил на ладонь несколько капель, чтобы обтереть лицо, которое тут же немилосердно защипало. Хрон Монадович, не понесший от моих петушиных наскоков ни малейшего урона, тем временем приступил к главному.

Избитому, еле держащемуся на ногах, мне оставалось лишь беспомощно наблюдать за дальнейшим развитием событий. В благоговейной тишине что-то лязгнуло, словно отворилась дверца сейфа. Запахи дождя и лесной прели волной захлестнула канцелярская затхлость, и перед Вием возникла она – Большая Круглая Печать, источавшая потустороннее сияние, в котором померк даже свет, исходящий от корабля пришельцев. Хрон Монадович взял ее обеими руками, занес над люком «летающей тарелки» и с силой опустил. Мрачная тень прошла по небу, на мгновение затмив звезды. Инопланетный корабль, казалось, еще глубже вдавило в почву.