Веся Елегон - Взлом

– Видимо, всё-таки переутомилась, мать. Пора спатеньки. – сказала себе Катя и, поспешно смыв пену, закрутила вентили, вылезла из ванной. – Завтра встану пораньше и помоюсь. – пообещала она себе и, выключив свет, направилась в комнату.

Будильник прозвенел в семь. Семь – это уже поздно. Обычно Катя вставала в шесть. Принимала душ, затем готовила завтрак и собирала детские рюкзаки. До обеда они должны были, в зависимости от дня недели, побывать на плавании, шахматах, театральном кружке, тхэквандо, рисовании, английском, каллиграфии и скоростном счёте. Затем возвращение домой, обед и в школу.

В этом году дети учились во вторую смену. Лиля в первом классе, Саша в третьем. В это время Катя успевала пройтись по магазинам, вернуться домой, приготовить ужин, убраться и слегка задуматься о том, что почему-то жутко устала и может пора что-то поменять в жизни. Но часы уже показывали половину шестого и Катя оставляла хмурые мысли и, накинув «плащ супергероя» и прихватив мамину всё-вмещающую сумку, бежала в сторону школы, забирать детей. Затем снова домой. Ужин. Игры. Уроки. Потом подготовка ко сну. И сказка на ночь.

Обычно в одиннадцать дети засыпали, а Катя, едва волоча ноги, приходила на кухню и сидела за чашкой чая, невидящими глазами вглядываясь в экран телевизора, на котором разыгрывалась очередная романтическая комедия. Потом ложилась спать, а на завтра всё по кругу.

Поэтому семь – это уже поздно. Но в шесть проснуться просто не получилось. Может из-за лекарств от аллергии. Наверняка они обладают каким-нибудь седативным эффектом.

Катя села на кровати. С трудом разлепила глаза. Чувствовала себя разбитой и потерянной. Сердце в груди непривычно быстро билось, словно после тяжелого неспокойного сна. Но что приснилось, женщина не помнила. Поэтому, откинув одеяло, хотела побыстрее выбраться из пастели. Но не выбралась.

Вскрикнув, зажала рот руками, чтобы не напугать спящих детей, и с ужасом уставилась на свои ноги, которые сейчас не выглядели её ногами. Это были ужасные длинные с металлическими вставками покрытые чёрной кожей и кусками жёсткой шерсти конечности.

Застонав, Катя всё-таки вскочила прямо на кровати и затопталась на месте, пытаясь понять, что случилось. Затем замерла, с остекленевшими от ужаса глазами медленно отняла от лица руки и взглянула на них.

Всё-таки вскрикнула и, замотав руками, запрыгала на кровати, потом упала и, перекатившись на пол, свернулась калачиком и замерла.

Её руки… и с ними тоже… Что чёрт возьми происходит?! Навряд ли это последствия аллергии…

Но сколько можно было так лежать и пытаться понять сон это или реальность? Скоро проснуться дети. Нельзя чтобы они видели её такой… кому нужна свихнувшаяся мать?

Поднявшись, стараясь не смотреть вниз, Катя прошла в ванную и, включив свет, посмотрела на себя в зеркало.

Нет. Слава Богу, с лицом было всё в порядке. Женщина ещё раз покосилась на руки – они всё также темнели шерстью и блестели металлом.

– Ладно. Что это может быть? – Катя закрыла глаза и, открыв кран, набрала в ладони воду и ополоснула лицо.

Странно, ощущения не изменились. Она всё ещё чувствовала свои руки такими же…

Катя открыла глаза и тут же пожалела об этом.

– Зараза… – шикнула женщина. И сорвав с крючка полотенце, поспешно вытерлась.

Катя вернулась в комнату и оделась. Выбрала самые мешковатые вещи, чтобы по максимуму скрыть руки и ноги.

Только теперь заметила, что Дениса нет в кровати.

Выглянула из комнаты. Прошлась по дому. Во входном шкафу не было его куртки и обуви. Неужели он не ночевал дома? Это впервые…

Осознав это, Катя даже на мгновение успела забыть о своей неожиданной проблеме, а вспомнив, чертыхнулась и, натянув на темнеющие длиннопалые кисти рукава кофты, направилась на кухню. Что бы ни было, а детей нужно накормить и отвезти на английский. А потом можно будет и в больницу заглянуть.

Несмотря на опасения, дети не заметили изменений, случившихся с мамой. А когда, сдав малышей на «весёлый английский», Катя поняла, что и окружающие не замечают ничего странного, женщина утвердилась в мысли, что, видимо, дело в голове. А значит, нужно спросить совета друга прежде, чем сдаваться на милость медспециалистам.

– Кость, – усевшись на стул в кабинете друга детства, неуверенно начала Катя, потом встала и заходила из угла в угол, пытаясь собраться с мыслями.

– Кать, ты, конечно, всегда странная, но сейчас я начинаю серьезно волноваться за тебя. Успокойся, пожалуйста, присядь и расскажи наконец, что у тебя стряслось. – провожая взглядом мечущуюся по кабинету всклокоченную подругу, попросил Константин Анатольевич.