Андрей Валентинов - Аргентина. Нестор

– А теперь подключите воображение, господин красный комиссар. Я бы, признаться, прямо сейчас и приступил. Не терпится молодость вспомнить! Увы, жду распоряжений из Варшавы. Так что подумайте до завтра. Пока еще думать способны.

Соль плыла над утонувшим в электрическом огне городом и думала о войне. Политикой она и в самом деле не увлекалась. Газеты просматривала, но главным образом заголовки. Не слишком интересно, предсказуемо и очень грязно.

Война на востоке… Ее предки даже не считали те земли Европой. Ни городов, ни дорог, бескрайние леса, по которым бродят лохматые зубры и злобные язычники, убивающие миссионеров. С той поры мало что изменилось. Лесов стало поменьше, как и зубров, зато язычники, обернувшиеся русскими комиссарами, расплодились во множестве. С Церковью и Монархией покончено, а о судьбе «рабочих и крестьян», ради которых все эти зверства и творились, лучше к ночи не вспоминать. Поляки, если им самим верить, не пустили большевистский кошмар в Европу, подобно пращурам, остановившим нашествие татар.

Но и поляки никакой симпатии не вызывали. Из-за них все и заварилось. Три года назад Речь Посполитая отрезала от маленькой Литвы чуть ли не треть вместе с Каунасом, а этим летом предъявила литовцам очередной ультиматум.

– Воевать они не будут, – уверенно заявил отец. – Пошлют Siesindnichtdorten.

Соль решила, что ослышалась или, того хуже, забыла немецкий. Отец невесело усмехнулся:

– Sie-sind-nicht-dorten. Их-там-нет-ов. Навербуют всякую сволочь, раздадут оружие и перекинут через границу, чтобы действовали под видом местных повстанцев. В 1921-м именно так поляки захватили Вильно. А Siesindnichtdorten – это уже покойный доктор Геббельс. В марте 1936-го немцы перебросили в Рейнскую область несколько батальонов в штатском. Они и организовали народный энтузиазм вместе с плебисцитом. Геббельс все обвинения отверг и заявил с трибуны: «Sie sind nicht da!»

– Ихтамнеты, – повторила Соль. – Когда-то даже восставшие вилланы воевали под знаменами. Ты прав, папа, с этими людьми договариваться не о чем. Их здесь, на Земле, действительно нет. Их – настоящих рыцарей.

Однако на этот раз у поляков не выгорело – на стороне Литвы внезапно выступил СССР. Польша ультиматум отозвала, но почти сразу же на советско-польской границе стало неспокойно. По чьей вине, поди разберись. К границе подтягивали войска, ведомства иностранных дел посылали гневные ноты, газетные статьи пенились ненавистью…

Значит, война. И ладно. A plague on both your houses! [22] «Чума на оба ваши дома!» В. Шекспир «Ромео и Джульетта».

У нее – своя война. Во Францию они приехали, чтобы заменить высланных из страны коллег. Отец и мама, подданные Рейха, получили вид на жительство, как политические эмигранты, удалось снять маленькую, но удобную квартирку в тихом пригороде Сакле. Отец устроился на работу, Соль принялась обживаться в очередной школе, срочно подтягивая французский. Но спокойная жизнь длилась недолго. Гибель Транспорта-2 стала не только их личной трагедией. Оборвалась связь с родной Клеменцией, потеряна база со всеми запасами и техникой, погибли командиры и духовные пастыри.

Те, что остались на Земле, были обречены.

– Собирайся, уходим! – велел отец, и Соль поспешила в свою комнату, где ждал «тревожный» чемоданчик с самым необходимым. Учебники, тетради, любимые книги, игрушки, которые она не решалась выбросить или подарить…

Прощайте!

Они перебрались на улицу Шоффай. Вовремя! По всей Франции началась охота. Рыцарей Клеменции не арестовывали, их убивали на месте.

…Крестный очень постарался. В его сейфе обнаружились подробные списки и даже картотека. Карточку со своим именем Соль захватила с собой, на память, все остальное сгорело в кухонной раковине. Крестный не спорил, смотрел исподлобья и даже пытался улыбаться. Свою войну он выиграл.

Соль – последняя. Земля предков не знала жалости.

Она скользнула из поднебесья вниз возле базилики Святого Сердца и сразу же услыхала музыку, легкий американский джаз. Кому-то в эту ночь весело. Чему удивляться? Внизу Монмартр, взбитые сливки парижской богемы, художники, рисующие розовых, в цвет кокаина, собак, поэты, не знающие, что такое рифма, безголосые певцы и музыканты, не умеющие читать ноты.

Прямо над острым шпилем храма, построенного в память убитых при Коммуне, Соль поглядела на компас. Карту она помнила, но в темном лабиринте старых улиц потеряться легче, чем в джунглях, по которым бегает Тарзан.