Джон Уиндем - Чокки

ДНДДННДД

– Что это? – спросил я.

– Сто семьдесят девять, – сказал Мэтью.

– А почему бы просто не написать 179?

Мэтью объяснил мне двоичную систему – примерно как Тримбл.

– Что же это, легче, по-твоему? – спросил я.

– Не всегда, – сказал Мэтью, – делить трудно.

– Зачем же идти кружным путем? Разве по-обычному не проще?

– Понимаешь, так ведет счет Чокки. Он не умеет по-нашему. Он говорит, очень глупо возиться с десятью дурацкими цифрами потому, что у нас десять пальцев на руке. Тут и двух пальцев хватит.

Я смотрел на бумажку и думал, как быть. Значит, Чокки… Мог бы и сам догадаться.

– Что ж, когда Чокки считает, он так и говорит Д и Н?

– Ну, вроде того… Не совсем… Это я их зову Д и Н – вместо «да» и «нет», чтоб легче было.

Я раздумывал, как справиться с новым вторжением Чокки; надо полагать, вид у меня был растерянный – и Мэтью снова стал терпеливо объяснять.

– Понимаешь, папа, сто – это ДДННДНН. Начинай справа. 1 – нет, 2 – нет, 4 – да, 8 – нет, 16 – нет, 32 – да, 64 – да. Сложи все Д, получишь сотню. Так все числа можно написать.

Я кивнул:

– Ясно, Мэтью. А теперь вот что скажи – как ты это узнал?

– Я же говорил, папа! Так Чокки считает.

Мне снова захотелось усомниться в существовании Чокки, но я рассудительно сказал:

– Ну а он откуда взял? Вычитал где-нибудь?

– Не знаю, папа. Кто-нибудь его научил, – неуверенно отвечал Мэтью.

Я вспомнил кое-какие математические загадки, которые задал мне Тримбл, выложил Мэтью и не удивился, что для Чокки и это – дело привычное.

Вдруг Мэтью как-то встряхнулся и пристально взглянул на меня.

– Папа, ты ведь не думаешь, что я сумасшедший?

Я смутился; мне казалось, что я сумел это скрыть.

– Ну что ты! Кто тебе это сказал?

– Колин.

– Ты не говорил ему про Чокки?

– Нет! Я никому не говорил, только тебе и маме… И Полли, – печально прибавил он.

– Молодец, – похвалил я его. – Я бы тоже никому не сказал. А что же Колин?

– Я его спросил, может, он слышал – есть люди, у которых внутри кто-то разговаривает? – серьезно объяснил Мэтью. – А он говорит, не слышал, и вообще это первый признак у сумасшедших. Этих, которые слушают голоса, сажают в сумасшедший дом или жгут, как Жанну д'Арк. Ну, я и хотел узнать…

– А, вон оно что! – сказал я уверенным тоном, который не соответствовал моим чувствам. – Это совсем другое дело. – Я лихорадочно и тщетно искал мало-мальски убедительную разницу. – Он имел в виду голоса, которые пророчат или, скажем, подбивают людей на всякие глупости. Те голоса ни о чем не спрашивают и не учат бинарной системе. Наверное, он читал про такие голоса, а тебя не совсем понял. Ты не беспокойся, не стоит.

Кажется, я говорил убедительней, чем думал. Мэтью радостно кивнул.

– Я бы очень не хотел сойти с ума, – сказал он. – Понимаешь, я совсем не сумасшедший.

Мэри я рассказал только о первой части нашей беседы – я чувствовал, что вторая ничего не даст, а ее растревожит.

– Все сложней и сложней, – говорил я. – Считается, что дети часто делают открытия, но они им рады, они гордятся собой. Что-то тут не то… Зачем приписывать другому свои успехи? В этом есть что-то ненормальное. А все-таки его интересы стали шире. Он теперь больше замечает. И потом, у него появилась какая-то ответственность. Тут вот что важно: может ли повредить такой кружной подход? Этот твой Тримбл вроде бы не очень доволен?

– Ах да! – перебила меня Мэри. – Я получила записку от мисс Тоуч, их географички. Я не все поняла, но в общем кажется, она благодарит нас за то, что мы поощряем интерес к ее предмету, и тактично намекает, что слишком подталкивать его не надо.

– Опять Чокки? – спросил я.

– Не знаю. Боюсь, Мэтью задавал ей такие же странные вопросы, как мне, – где Земля и все в этом роде.

Я подумал.

– Может, изменим тактику? Перейдем в наступление?

– Нет, – сказала Мэри. – Чокки спрячется. То есть Мэтью перестанет нам доверять и замолчит, будет хуже.

Я потер лоб.

– Трудно это все… И поощрять глупо, и мешать… что же нам делать?

Во вторник мы все еще думали и гадали, как нам быть.

В тот день по пути домой я забрал новую машину – автомобиль с прицепом, о котором давно мечтал. Прицеп был большой, просторный, и багажник немалый. Мы все уселись в машину и проехались немножко для пробы. Машина меня хорошо слушалась, и я понял, что привяжусь к ней. Мои были просто в восторге и, подъезжая к дому, решили держать теперь голову выше. Потом я оставил машину у гаража (мы собирались с Мэри в гости) и прошел к себе, с тем чтобы написать до ужина письмо.