Владимир Немцов - Избранные сочинения в 2 томах. Том 2

Вопросы воспитания молодежи, вопросы морали, семьи, брака, поведения в обществе — здесь Валентин Игнатьевич считал себя высшим судьей. Еще бы! Он создал крепкую, весьма благополучную семью, дети воспитаны в страхе и повиновении, за столом не разговаривают, умеют держать себя при гостях. Аллочка и на виолончели играет, преуспела и в английском. Ребенком ходила в группу к англичанке. Сейчас учится в балетной школе. Юра заканчивает университет, водит машину, теннисист. Слава богу, на семью Валентин Игнатьевич не может пожаловаться. Если вспомнить все высказывания Валентина Игнатьевича, то в основном они касались именно этого круга вопросов, и перед Васильевым постепенно обнажалась вся нехитро замаскированная обывательская сущность «воспитателя»…

Так, обламывая листья у белого тугого кочана, можно добраться до кочерыжки. И Васильев, думая об этом сравнении, решил, что для пользы дела надо обламывать листья, не дожидаясь, когда их хватит мороз и когда они сами отпадут, гнилые и ненужные.

Итак, Надя дождалась дня, когда ее телеконтролеры оказались необходимыми. С Димкой она по-прежнему не разговаривала. Алексей сказал ей о сломанном переключателе и о том, что отец хочет перевести его на другую работу. «Кто наябедничал насчет переключателя? Конечно, Димка, — решила Надя и ещё больше на него разозлилась. — Вот до чего ревность доводит, даже совесть потерял!»

Испытания начались рано утром. По собственной инициативе Надя взяла Алексея в помощники и делала вид, что обойтись без него не может. Десятки раз она гоняла его по лестнице стройкомбайна, заставляя то поднять, то опустить аппарат, то изменить угол наклона объектива. Алексей понимал ее с полуслова, радовался, что занят делом, хотя попросту был у Нади мальчиком на побегушках.

Багрецов управлялся один. После того как Алексей ответил, чему его учили за границей, что показалось Димке насмешкой, уже не хотелось прибегать к его помощи. Пусть с ним занимается Надюша.

— Начнем, пожалуй, «ин оптима форма», так сказать, по всем правилам, — весело проговорил Литовцев, подходя к Васильеву. — Коллега Пузырева задержалась, как гласит телеграмма, «по семейным обстоятельствам», но с химией как будто все в порядке.

Под напускной веселостью Валентин Игнатьевич прятал глубокую тревогу. Еще с вечера под наблюдением, лаборантов была приготовлена жидкая масса Даркова. Сам Валентин Игнатьевич проследил, чтобы цистерну с раствором опечатали и возле нее поставили охрану. Эту предосторожность Васильев считал излишней, но подчинился настоятельной просьбе Литовцева.

— Ничего не поделаешь, Александр Петрович, — криво улыбался Литовцев. — Обстановка требует. А кроме того, я хочу оградить интересы моего друга, Григория Семеновича Даркова. У него оказался инфаркт. Вы представляете себе, что будет, если он узнает о неудаче?

— О неудаче вы напоминаете уже который раз, — хмуро заметил Васильев. — Поверьте, что с этим настроением работать трудно. Должна быть уверенность, иначе все прахом пойдет.

С улыбкой превосходства на припудренном после бритья лице, в теплом пальто, велюровой мягкой шляпе, закутанный шарфом, чтобы не простудить горло, смотрел Валентин Игнатьевич на бегающего от стройкомбайна до пульта управления охрипшего Васильева в белесом от цементной пыли брезентовом комбинезоне, с покрасневшими от утреннего холода руками, — человека, славе и карьере которого сегодняшние испытания ничем не грозили.

Чего же он бегает? Чего суетится? Директором института его не назначат, в академики не выберут. Какое там в академики! Он еще даже не кандидат. Либо это сумасшедший фанатик, либо ему можно приписать латинское определение «тестимониум паупертатис» — «свидетельство о бедности, о скудоумии».

А этот «скудоумный» с каждым днем все больше и больше убеждался, что лидарит годился лишь для первых опытов, а по существу это был лабораторный материал, не рассчитанный на массовое промышленное изготовление. Лишь сейчас, с изобретением Даркова, открываются новые, невиданные перспективы, которые могут в корне изменить обычное представление о методах поточного строительства.

Вначале опыты проводились на маленьких пластинах, раствор Даркова разбрызгивался ручным краскопультом, потом перешли на метровые пластины, залили часть формы. Казалось бы, все получалось хорошо и нечего было тревожиться, но опытный экспериментатор Васильев знал, что самое трудное впереди.