Владимир Немцов - Избранные сочинения в 2 томах. Том 2

Вот словно обледеневший столб. А это колодец, сквозь который проходила труба с прозрачным патрубком. Остатки патрубка увезли для исследования. От столба спускаются два провода. Не здесь ли произошло короткое замыкание?

Но что это? Среди колючей травы валяется блестящая ленточка провода, совсем не похожего на тот, что обычно употребляется в нагревательных приборах, в электроплитках — например. Такой провод Вадим видел, когда чинил лабораторный термостат. Сразу же мелькнула мысль: а что, если таким проводом обмотать прозрачный патрубок и подключить к сети? Вполне вероятно, что он лопнет. Именно таким способом, давно, еще в детстве, Вадим обрезал бутылки, чтобы получать из них стаканчики для гальванических элементов. Можно предположить, что кто-то подобным методом нагревал пластмассовую трубку. Сначала появилась трещина, а через некоторое время, под давлением лидарита, пластмасса лопнула. Так возник «мертвый сад». Кому это было нужно? Зачем?

Вадим сунул провод в карман и пошел к стройкомбайну. Там, опершись на раму, стояла Надя. На этом же самом месте вчера ее видел Вадим с «Алешей». Это имя он мысленно ставил в кавычки, иначе не мог. Помощник монтера надел его как защитную маску, а Надя этого не замечает. Надо бы предостеречь.

Небрежно поздоровавшись, Вадим тут же огорошил Надю вопросом:

— Вы сколько лет знаете некоего «Алешу»?

Надя удивленно вскинула брови. Этого она не потерпит. Возмутительно!

— А в чем дело? Вы-то знаете меня давно, — она тоже подчеркнуто обратилась к Димке на «вы». — Но это не дает вам права меня контролировать.

— Какой там контроль? Просто предупреждение.

— Может быть, объяснитесь? — на губах Нади застыла надменная улыбка. — Чем я так провинилась перед вами?

— Если бы только передо мной, — сказал Вадим и вдруг осекся. — А хотя бы и так. Не успели познакомиться с человеком. Кто он? Откуда? Никому не известно. А уже друг-приятель…

Надя звонко расхохоталась. Ей было весело смотреть на Димкину злость. «Бедный, не умеет он прятать свои чувства. Распетушился. Смешно! Лучше забыл бы все обиды — такой дружбой нельзя пренебрегать, — мог бы тогда и понять меня. Ведь я ни в чем ни капельки не виновата. Ты, конечно, очень хороший, давно-давно это знаю. А того, о ком спрашиваешь, я даже боюсь. Он для меня загадка».

Вчера, лишь завидев Алексея, Надя хотела бежать, но словно оцепенела, как тот щегленок красноголовый с поднятыми крыльями, застывший, молчаливый. Ждала, облокотившись на раму.

Алексей подошел и стал рядом. Может быть, искал слова, а Надя не хотела их, боялась. Лишь потом немного успокоилась и, чтобы скрыть тревогу, стала о чем-то рассказывать, весело и беззаботно. Однако все время чувствовала, что чужой он человек, непонятный. Всего лишь три дня его знает. Правда, видела в Москве, когда была у Васильева. Зашла в кабинет, а он молчаливо сидит у окна. С тех пор вспоминала о нем часто, наконец стала уже позабывать, и вдруг он встречает ее на станции! А потом… потом, неизвестно почему, каждый вечер вместе. Этот не Димка, рассказывать не умеет, красноречием не отличается, ни веселости в нем, ничего. Угрюмый, болезненный, о себе говорит скупо, больше о технике, о работе. И, как ни странно, Надю это интересует, хотя в электротехнике она понимает, во всяком случае, не меньше, чем помощник монтера. Неудобно было спрашивать, почему он так мало учился. Зачем напоминать о прошлом? — видно, Алексею это неприятно. Вся жизнь его здесь, на строительстве. Вот и все, что Надя о нем знала. Глупенький Димка! О чем он может предупреждать? Что ему известно?

— Ты неискренна, Надюша, — уже другим тоном заговорил Вадим, щадя ее самолюбие. — Вчера вот на этом месте человек с тобой поздоровался, я спросил, кто это, а ты ответила, что не знаешь. Нехорошо.

Надя нервно скручивала перчатку, злилась.

— Не придирайся. Тогда он был в маске.

— Он всегда ее носит.

— До чего же ты бестолков, Димка. — Надя резко натянула перчатку, и та лопнула. — Отстань от меня! (Как же тут не рассердиться? Лайковая. Совсем новая. Зашить трудно.) Что за претензии? Мало ли кто со мной здоровается!

— Опять хитришь, Надюша. Дело не в том, кто с тобой здоровается. Злись на меня сколько хочешь, но я не могу хитрить. Я прямо скажу… Вчера, поздно вечером, когда случилась авария, я был здесь…

— Подслушивал?

— Спасибо, Надюша, — Вадим низко наклонил курчавую голову. Завитки упали на лоб. — Спасибо на добром слове.

Он повернулся и зашагал вдоль рамы, скользя по ней рукой, будто по перилам крутой лестницы; он спускался куда-то вниз.