Helga Satura - Светлый образ

– Когда закончишь, Хейко, дашь мне сделать парочку кадров?

– Здесь не на что смотреть, Нелли, – ответил фотограф, увлеченно щелкая кнопками.

– А мне понравился тот цветок – девочка указала пальцем на клумбу напротив – я хочу его сфотографировать.

Хейко ничего не ответил.

– Ну, пожалуйста, Хейко. – она ткнула его в живот, – пожалуйста-пожалуйста.

– Ладно. Я уже почти закончил, – Хейко проделал ещё несколько манипуляций в настройках – Слезай с меня.

Девочка радостно вскочила. Он надел ей на шею ремень и аккуратно вложил в руки камеру.

– А на что нажимать?

– Держи крепко и не задень ничего лишнего. Нажимаешь только сюда – на эту большую кнопку. Фокус подберется автоматически при лёгком касании. Для снимка нажмёшь сильнее. И смотри не урони.

Девочка радостно кивнула и радостно направилась к клумбе. После чего вернулась, демонстрируя отснятое на небольшом дисплее.

– Ну как? – её глаза блестели.

– Цветок как цветок. Что вообще интересного может быть в природе?

– Природа совершенна – воодушевленно ответила Нелли, – мне нравится совокупность цветов и оттенков, неповторимость линий, форм, естественная полнота и завершенность. Природа красива во всех её проявлениях. Это настоящая гармония.

– И поэтому из всего большого парка ты отметила для себя только один маленький цветок?

– А что такого? – непонимающе посмотрела Нелли.

– Гармония говоришь, – Хейко усмехнулся – это тоже гармония? – он указал рукой на скопление высокой сухой травы, у основания которой лежали несколько сухих листьев. Эта картина сливалась для него в однотонное пятно блёкло-бежевого цвета. – это по-твоему красиво?

Девочка наклонилась к указанному участку, взяла в одну руку несколько травинок, приблизив их к обьективу, а второй рукой сделала пару кадров. После чего продемонстрировала изображение на дисплее фотографу. На переднем плане чётко выделялись сухие травинки, а фон, пусть и был такого же цвета, был размыт, поэтому изображение вполне себе гармонировало.

– Это нечестно. Ты вмешалась. Смотри, как выглядит твоя «естественность» на самом деле.

Он забрал камеру, после чего проделал всё тоже, что и Нелли, только не отделяя травинки рукой. На фотографии было пестрое светло-бежевое месиво. Нелли нахмурилась, не зная, что ответить.

– Мир – это хаос, Нелли. И природа, во всех её проявлениях, четко это демонстрирует. Ты выделяешь для себя только отдельные маленькие участки, приятные твоему глазу, но если смотреть в целом – картина будет именно такой. Поэтому человек искусства должен создавать всё сам, с нуля, и не брать ничего готового, особенно если речь идёт о твоей любимой природе. На то оно и искусство.

– А как же мои картины, Хейко? Ты же и сам считаешь их неплохими… – в её голосе звучали грустные нотки.

– Неплохими, да. А знаешь почему? Потому что тебя не было в тех местах, которые ты изображаешь. Ты рисуешь, сидя за столом. Ты можешь в общих чертах знать, как выглядят деревья, реки, озера и прочее. Ты не знаешь многого, и всё что не знаешь – оставляешь на волю воображения, заполняя пробелы. Само расположение, цветовую палитру и композицию ты берешь из головы. Всё что ты изображаешь – придумано лично тобой и пропущено через призму твоей фантазии. Как итог, получается созданое с нуля, твоё. В этом и фишка.

Нелли опустила голову, задумавшись. Хаос или гармония – не важно, если её творчество нравится ей самой, и частично Хейко – то не стоит ничего менять, и нет никакого смысла просиживать часы напролёт на открытом воздухе, уткнувшись в мольберт. Дома, как ни крути, уютней…

– Пойдем домой. И завяжи шнурки, наконец.

– Ой…

Сильный порыв ветра зашуршал опавшей листвой и отвлёк Хейко от воспоминаний. Он встал, и медленно зашагал в сторону магазина, рассматривая ярко-оранжевые кусты по дороге. «Интересно, ей бы понравился этот цвет? Если бы сейчас она была рядом. Шла со мной вот здесь, с этой стороны»…

– Скучаешь, по мне, Хейко?

– Ты бы знала, как я по тебе скучаю… – машинально ответил он, так и не разобравшись чему – своему собственному воображению или голосу в голове.

Доктор Реттер позволил себе заснуть только под утро, за пару часов до начала рабочего дня. Накрывшись колючим, клетчатым одеялом, он спал прямо на кушетке в лаборатории, на той самой кушетке, которая несколько часов назад буквально утопала в крови. Как впрочем, и белый кафель на полу. И его руки. И руки пары его помощников.