Ким Робинсон - Голубой Марс

Прошло еще какое-то время без изменений, и теперь каждый день тянулся медленнее и бессодержательнее предыдущего и вселял все больше страха. В термостатах в лаборатории Да Винчи уже давно был готов полный набор исправленных участков цепочки ДНК Энн, а также средства для десенсибилизации и вяжущие вещества – то есть весь комплект омоложения в последней конфигурации.

Однажды ночью он позвонил Урсуле и провел с ней долгую беседу. Она отвечала на вопросы спокойно, даже несмотря на то, что его намерения были ей не по душе.

– Комплекс синаптического стимулирования, который мы применили на тебе, в неповрежденном мозге вызовет чрезмерно активный синаптический рост, – твердо заявила она. – Он изменит личность, и неизвестно, что она будет из себя представлять.

«Он сотворит безумца вроде тебя самого», – говорил ее встревоженный взгляд.

И Сакс решил исключить синаптические добавки. Спасти жизнь Энн – одно дело, но изменить разум – совсем другое. Произвольные изменения все равно не были конечной целью. В отличие от приятия. От счастья – истинного счастья Энн, в чем бы оно ни заключалось, – которое казалось теперь таким далеким, таким невообразимым. Ему было больно об этом думать. Поразительно, какую сильную физическую боль могли принести мысли – лимбическая система заключала в себе целую вселенную, наполненную болью, подобно тому, как темная материя заполняет все в нашей вселенной.

– Ты говорил с Мишелем? – спросила Урсула.

– Нет, но это мысль!

Он позвонил Мишелю, рассказал, что случилось и что он собирался предпринять.

– Господи, Сакс, – отозвался потрясенный Мишель. Но уже спустя несколько мгновений пообещал прилететь. И собирался уговорить Десмонда, чтобы тот доставил его в Да Винчи, где Мишель хотел взять все необходимое для лечения и, наконец, прибыть в убежище.

И так Сакс продолжал сидеть в палате Энн, положив руку ей на голову. На ее шишковатый череп, который, несомненно, привел бы в восторг любого френолога.

Потом прилетели Мишель и Десмонд, его братья, и встали рядом с ним. Была там и врач, сопровождавшая их, и высокая девушка, и другие люди, поэтому им приходилось общаться лишь взглядами либо их отсутствием. Тем не менее они прекрасно понимали друг друга. На лице Десмонда все читалось предельно ясно. Они привезли комплект омоложения Энн с собой. Оставалось лишь выждать нужный момент.

И он наступил довольно скоро. Поскольку кома Энн уже стала привычным делом, жизнь в маленькой больнице протекала по заведенному порядку. Прохождение процедуры омоложения в состоянии комы, однако, не было изучено до конца, и Мишель просматривал литературу, но данные были скудны. Ранее она применялась в экспериментальном порядке в нескольких случаях и приводила к пробуждению почти в половине из них. Именно поэтому Мишель сейчас считал это хорошей идеей.

И вот, вскоре после их прибытия, они втроем встали среди ночи и, пройдя на цыпочках мимо спящей дежурной сестры, проникли в приемную медкорпуса. Медицинская практика всегда утомляла, и дежурная сестра крепко спала, неуклюже развалившись на стуле. Сакс и Мишель подключили Энн к капельницам, воткнув иглы ей в вены на тыльных сторонах ладоней. Они делали все медленно, аккуратно, точно. И тихо. Вскоре все было готово, и новые белковые нити потянулись ей в кровь. Затем ее дыхание начало сбиваться, и Саксу стало жарко от страха. Он тихонько застонал. Ему было спокойнее оттого, что Мишель и Десмонд были рядом, держа его за руки и не давая ему упасть, но он безумно хотел, чтобы здесь оказалась Хироко. Она бы со всем справилась, он был в этом уверен. И от этой мысли ему стало легче. Да и вообще, он делал это в том числе из-за Хироко. Но ему хотелось ее поддержки, ее физического присутствия. Он желал, чтобы она вдруг пришла на помощь, как на равнине Дедалии. Чтобы спасла Энн. Она была мастером настолько диких и безответственных экспериментов над людьми, что нынешний был бы для нее сущим пустяком.

Когда процесс завершился, они вынули иглы и убрали оборудование. Дежурная так и спала, приоткрыв рот, точно маленькая девочка, которой она, в сущности, и была. Энн все еще лежала без сознания, но, как заметил Сакс, дышать она стала уже легче. И интенсивнее.

Они втроем стояли и смотрели на Энн. Затем выскользнули прочь и прокрались обратно в коридор к своим комнатам. Десмонд дурачился, танцуя на носочках, а остальные двое пытались его утихомирить. Вернувшись в кровати, они не могли ни уснуть, ни разговаривать и лишь молча лежали, как братья в поздний час в большом доме после успешней ночной вылазки.