Андрей Абинский - Марсиане. Марс — наш!

Сразу после открытия звездного городка, в нём появилась странная, загадочная личность. Это был долговязый парень, лет тридцати, с выпуклыми серыми глазами и острым носом. Звали мужчину Павел Акимович Аскольдов. Он был вхож в любой отдел и предъявлял при этом особый оранжевый пропуск. Пластиковая карточка давала ему право вникать в любые секретные дела и просматривать финансовые документы.

— Паша Акимович, — шутливо представлялся он, — Я есть агент ФСБ, тайный экономист и ревизор-рецидивист.

Паша заходил в приёмные, балагурил с девушками, не отказывался от чая и обычно рассказывал одну и ту же историю в разных вариациях:

— Брали мы однажды банду Трансформера. Сидим, значится, в засаде, ждем, когда соберутся на хазе уважаемые клиенты. Рядом, в кустах, сопит Геша Синюхин. Гляжу, а он спит, как сурок! Натурально дрыхнет, аж похрапывает. Потихоньку расстёгиваю у него кобуру и сую туда пирожок с повидлом. И, когда пришло время обнажить ствол, Геша выхватил из кобуры пирожок вместо пистолета! Ха-ха-ха! Представляете?!

Дурашливого Пашу никто не воспринимал всерьёз. Чего взять с этого балабола? Павел Акимович, отсмеявшись, заходил в отдел закупок и, между прочим, спрашивал:

— Люся Ефимовна, а чего прикупили на этот раз?

— Полюбуйтесь, — отвечала заведующая и протягивала Аскольдову папку с накладными.

Люся Ефимовна не любила, когда ей мешали работать.

Павел Акимович взял документы и перелистал их веером. Быстрее, чем ветер шелестит страницами забытой книги.

— Ого! Двести кило расфасованного кофе. Масштабно. Это куда?

— У Бикетова спрашивайте. Это его епархия.

— А в слове «электронный» ошибка. Там должно быть два «н».

— Тоже к Бикетову. Вернее, к его секретарше.

— Зайду, пренепременно зайду, — рассеянно сказал Паша. — Посудачу про дачу. Почём нынче электронные микроскопы, Люся Ефимовна?

— Там написано. Вам дать копии?

— Это лишнее. Ненавижу бумажки, — сказал ревизор-рецидивист, возвращая женщине пачку документов. — Знаете, где быстрее всего оборачивается капитал?

— Где же?

— Капитал, вложенный в продукты питания и электронные микроскопы.

Люся Ефимовна только пожала плечами.

В дверях Аскольдов обернулся и сказал загадочную фразу: «Воровать нехорошо, не так ли?»

— Где уж нам, — вздохнула Люся Ефимовна. — Карандаши, резинки — и украсть нечего.

Сообразно тактическому плану президента, телевидение начало готовить электорат к новому грандиозному прорыву в космосе.

— Это как в медицине, — говорил своим сотрудникам теле-бог Киселёв, — необходима строгая дозировка. Мощная доза информации может навредить и даже привести к обратному эффекту.

На экранах большой страны замелькали портреты первых и новых космонавтов. Улыбка Гагарина, подвиг Комарова и развод Терешковой.

Королёв и Глушко заодно с Челомеем. Все они были добрыми друзьями и вместе пили чай.

Люди узнали, что советский «Буран» гораздо круче американского шаттла, а саму идею космических челноков они слямзили у нашего Циолковского. Вновь зазвучала песня Пахмутовой: «Он сказал: „Поехали!“, он взмахнул рукой!». Вспомнили и более древнюю: «И на Марсе будут яблони цвести!». Она стала особенно актуальной.

Программу Андрея Базарова, с его проститутками и генными экспертизами, отодвинули по времени и заменили на шоу «Звёзды стали ближе». На этом форуме домохозяйки обсуждали модели бикини для Марса и выбирали лучший пляж для принятия солнечных ванн.

На сцене блистал юморист Загорный и сильно унижал янки за их тупость:

«Хилые америкосы отправили к Марсу всего-то пятнадцать экспедиций, а мы — аж три! И каких!» Кстати, Америка выбралась в космос только благодаря немецкому инженеру Брауну, а он — гад, нацист и злодей. Сколько невинных душ загубили его ракеты во время последней войны!

Энтузиасты предложили воздвигнуть памятник Кибальчичу и собаке Лайке. Откопали мощи Стрелки и Белки и генные инженеры начали выводить собак, способных дышать ядовитым воздухом Марса. Заранее скажем, что у живодёров ничего путного не вышло.