Фрэнк Герберт - Жертвенная звезда

– Слушайте, – заговорил после недолгого раздумья Макки, – все прочие смерти и случаи безумия, связанные с исчезновениями калебанов, подкрепляют нашу интерпретацию. Речь идет о чем-то взрывоопасном и чреватом большой бедой.

– Значит, надо найти Эбниз и остановить ее.

– Вы полагаете, что это так просто, – возразил Макки. – Слушайте приказ. Выходите отсюда и поставьте в известность Бюро. Наше общение с калебаном не осталось на записывающем устройстве, поэтому вам придется положиться на память. Попросите просканировать ваш мозг.

– Хорошо. Вы остаетесь?

– Да.

– Как мне сказать им о том, что вы делаете?

– Хочу взглянуть на сообщников Эбниз и ее окружение.

Фурунео нарочито откашлялся. Боги преисподней! Как же здесь жарко.

– Вы не думали о самом простом решении – бабах, и все! – Он сделал движение, имитируя выстрел из лучемета.

– Для люков перескока существуют некоторые ограничения в доступе разных предметов, некоторые не удается пронести быстро, и вы прекрасно это знаете.

– Может быть, здесь другой люк?

– Сильно в этом сомневаюсь.

– Что мне делать после доклада в Бюро?

– Возвращайтесь и находитесь рядом со сферой, пока я вас не позову… если, конечно, начальство не отдаст другой приказ. Да, и обыщите Сердечность… так, на всякий случай.

– Конечно, я это сделаю, – пообещал Фурунео. – С кем из Бюро мне связаться? С Билдуном?

Макки поднял глаза к потолку. Почему Фурунео спрашивает, с кем ему связаться? Что он хочет этим сказать?

Потом до Макки дошло, что Фурунео пытается избежать логической неувязки. Директор Бюро Саботажа, Наполеон Билдун, принадлежал к виду пан-спекки, пентархам, которые только внешне напоминали людей. Так как этим делом занимался Макки – человек вида homo sapiens, – то и из руководства всей операцией следовало исключить других членов Конфедерации сознающих. Межвидовые политические недоразумения и конфликты могли сильно затормозить работу в чрезвычайных ситуациях. Здесь надо было обратиться в представительный директорат.

– Спасибо за напоминание, – сказал Макки, – я думал только о насущной проблеме.

– Это тоже насущная проблема.

– Понимаю. Все верно, ладно. Меня направил на это дело директор отдела деликатных операций.

– Гитчел Сайкер?

– Да.

– Там есть еще один лаклак и Билдун – пан-спекки. Кто еще?

– Найдите кого-нибудь в юридическом отделе.

– Пусть это будет человек.

– Когда вы туда обратитесь, в известность уже будут поставлены все, – сказал Макки. – Всех привлекут еще до принятия официального решения.

Фурунео согласно кивнул:

– Есть и еще кое-что.

– Что именно?

– Как мне отсюда выбраться?

Макки посмотрел на гигантскую ложку:

– Хороший вопрос. Фэнни Мэй, как моему товарищу отсюда выйти?

– Куда он хочет отправиться?

– К себе домой.

– Соединение очевидно, – сказал калебан.

Макки почувствовал, как в сферу ворвался вихрь воздуха. В ушах щелкнуло от перемены давления. Было похоже на звук, издаваемый пробкой, вылетающей из бутылки. Макки вздрогнул. Фурунео исчез.

– Ты… отправила его домой? – спросил Макки.

– Именно так, – ответил калебан. – Желательное направление видимо отчетливо. Послано с быстротой, чтобы не допустить падения температуры ниже подходящего уровня.

Макки, чувствуя, как струйки пота текут у него по щекам, сказал:

– Хотелось бы мне знать, как ты это сделала. Вы на самом деле видите наши мысли?

– Вижу только сильные связности, – ответил калебан.

Разрыв непрерывности смысла, подумалось Макки.

Он тут же вспомнил о замечании калебана по поводу температуры. Каков же допустимый уровень температуры? Черт, здесь же можно свариться заживо! Все тело чесалось от едкого пота. В горле было сухо, как в пустыне. И это подходящий уровень температуры?

– Что есть противоположность подходящему? – спросил он.

– Фальшивое, – ответил калебан.

Игра слов порождает надежды, которым не суждено сбыться в реальной жизни. В этом источник безумия и других форм несчастья.

Какое-то время, продолжительность которого он не мог оценить, Макки пытался анализировать свой разговор с калебаном. Было ощущение полной потери почвы под ногами, потому что общей точки отсчета в их беседе найти так и не удалось. Каким образом фальшивое может быть антонимом подходящего? Если это существо не способно оценить смысл сказанного, то как может оно измерять время?