Александр Прялухин - Семнадцатый терминал

Последним, уже в десять вечера, явился Аркадий – сухонький, пожилой мужичонка. «Интересно, они сами выбирают себе внешность? И если да, то зачем ему тело старика?». Аркадий положил на сканер наручные часы: каждый из гостей мог использовать для сохранения и передачи данных любой понравившийся предмет.

– Про погоду говорить не буду, уже сказали, наверное, – промямлил он, – Хотя и в самом деле замечательно. Тепло, птички поют.

Компьютер выдал: «Аркадий. 15 марта, 22.05. Красные, 18». Кирилл Андреевич заполнил еще одну графу журнала. Чуть стыдливо, смущаясь своей игры, отсчитал восемнадцать фишек – целая горсть, непростительно громко брякнувшая в самодедскую вазу.

Гость с любопытством вытянул шею, едва заметно улыбнулся. Он был в курсе этого развлечения. Часто появляясь последним, он любил поболтать у стойки, и как-то само собой получилось, что Кирилл стал делиться с ним своими житейскими подробностями.

– Не считал еще?

Кирилл отрицательно помотал головой.

– Нет. Примерно поровну.

– Хорошо. Что ж, дай знать, какое вино приговоришь после ужина.

Аркадий подмигнул и ретировался.

После одиннадцати вечера никто не мог проходить через двери. Кирилл встал со скрипучего кресла, сладко потянулся. Подхватил обе вазы и вышел из конторы. Его квартира напрямую соединялась с местом работы еще одним коридором. Десять шагов и ты дома. Удобно!

Хозяин приготовил ужин, проверил запас продуктов в холодильнике – раз в неделю он заказывал их с доставкой в ближайшем супермаркете. Пожалуй, курьер единственный человек, с которым Кирилл Андреевич время от времени общался. Да и то по необходимости.

Можно было включить окна, загрузить любой вид, но он просто задернул занавески. Что там на самом деле – уютный дворик, или шумный проспект – ему наплевать.

Закончив с ужином, хозяин поставил перед собой вазы и под бормотание телевизора принялся считать фишки. Синих – шестьдесят восемь, красных – семьдесят три. «Значит, наливаем красное!». Еще одна маленькая традиция – выпить за победу той или другой «команды». Терпкое краснодарское чуть кислило. Он поморщился, но допил до конца. Ничто человеческое Кириллу было не чуждо, и сам себе он нехотя признавался, что за «красных» болел больше, чем за «синих». Конечно, в немалой степени потому, что среди первых была Ирина, а среди вторых Виктор. Но вино ему больше нравилось белое!

Будильник, такой же старенький, как лежавшая на прикроватной тумбочке «Ракета», специально был оставлен в прихожей, чтобы утром пришлось вставать, сбрасывая остатки сна. В этот раз не помогло. Трезвон стал замедляться, стихать, и, наконец, умолк. «Наверное, это старость. Уже лень вставать, чтобы нажать на кнопку».

Кирилл Андреевич откинул одеяло, полежал так с минуту, сделал над собой усилие и поднялся. Прошел в туалет, облегчив страдания переполненного мочевого пузыря, потом в ванную – помыть руки, почистить зубы, умыться. Каждый раз он думал, что сначала надо бы позавтракать, а потом чистить зубы. Но не закончив утренний моцион он просто не чувствовал себя человеком.

Яичницу с нарезанной кружками сосиской, ломтиками помидора и обжаренным хлебом он запил водой. Кофе будет там, за стойкой, чтобы окончательно проснуться и настроиться на рабочий лад.

Каждый новый день похож на предыдущий. Но Кирилл Андреевич не роптал, не жаловался. Наоборот, он со страхом представлял себе, как бы сложилась его судьба, если бы однажды не явилось существо оттуда и не предложило ему работу. Кем бы иначе стал Кир, станционный смотритель, хозяин конторы? Что бы с ним было на злой, нетерпимой, человеческой Земле? Кирилл передернул плечами.

Кофе, циферблат – ровно восемь. Вскоре пошли посетители: удрученные, уверенные, веселые, грустные – разные. В момент затишья хозяин успел пообедать, посмотреть старую советскую комедию, от безделья полистал исписанный карандашом журнал. Почитал свои старые пометки. Достал прошлогодний журнал, потом пятилетней давности, наконец стряхнул пыль с картонной обложки самого первого, датированного семнадцатым марта 1998 года. Ровный, почти каллиграфический почерк. В каждой строке, в каждом слове счастье, наслаждение новой работой, радость от соприкосновения с некоей тайной, недоступной для остального человечества. Потом это прошло, нивелировалось привычкой и обыденностью происходящего.

Кирилл аккуратно убрал книги учета в стол, вдохнул пыльный воздух, поправил шеренгу карандашей. Все хорошо. Все так, как должно быть.