Александр Прялухин - Семнадцатый терминал

– Нам надо поесть, а то потом будет поздно.

Рик усмехнулся.

– Всё равно перед гибернацией промывание делать.

– А то ты не хочешь почувствовать вкус еды!

– Хочу, конечно, – признался он.

Лена вскочила и вприпрыжку бросилась обратно к шаттлу.

Он смотрел ей вслед. Девчонка. Маленькая, наивная девчонка. Что она здесь делает? Зачем согласилась?

Ленка подхватила брошенную куртку, покрутила ею в воздухе и с очередным гиканьем зашвырнула вперёд. Добежала, подняла и снова швырнула. Ее цветастая футболка пузырилась на ветру, приподнимаясь над белыми шортами, демонстрируя осиную талию, пока она не скрылась в темном дверном проёме. Через минуту вернулась с большим пластиковым контейнером. Таким же, как в прошлом году. Он знал, что будет внутри – не слишком шикарный, но все-таки обед. Довольно пресные овощи с гидропоники, восстановленное мясо, синтетический хлеб. Единственным натуральным продуктом была нелегальная бутылка коньяка, которую Лена раз в год доставала из надежного укрытия и к которой они бережно прикладывались, позволяя себе прямо из горлышка сделать два-три маленьких глотка. Не ради хмеля в голове, а чтобы почувствовать нечто настоящее, обжигающее.

– С днём рожденья!

– И тебя!

– А у меня в этот раз есть подарок.

– Подарок?

Она достала тонкую цепочку, на которой болталась пуговица с выштампованными на ней цифрами – 2100.

– Ты не сможешь взять ее с собой, но, по крайней мере, будешь знать, что верхняя пуговка у меня всегда расстегнута. Как ты любишь!

Рик посмотрел на самодельный кулончик, болтающийся вправо-влево, молча покачал головой. У него не было для неё подарка.

– И у тебя есть, – Лена слизнула с губ коньячный вкус, навалилась на Рика, поцеловала, пытаясь и с него собрать остатки горькой терпкости. Он перевернул ее на спину, навис над подругой. Девушка чувствовала его горячее, участившееся дыхание. Бросила быстрый взгляд на своё запястье. Раритетные механические часы со львёнком на циферблате, секундная стрелка движется размеренно, не торопясь, но каждое мгновение вычеркивает ещё один кусочек их счастья – тик-так, тик-так…

– Давай! Времени у нас немного.

Щеки ее зарделись румянцем, она закрыла глаза.

Безымянная звезда, которую они по привычке именовали Солнцем, закатилась за горизонт. Несколько часов двое не могли оторваться друг от друга. Сейчас они лежали, раскинувшись на траве, уставшие от борьбы, оставившей на их телах синяки и царапины.

Ещё один взгляд на часы. Тик-так. Тик-так.

– На тебе кто-то ездит.

– А?

Он осторожно снял с ее плеча зеленое насекомое.

– Прелесть какая!

– Надо убить. Вдруг какой-нибудь местный клещ.

– Я тебе убью, – она ударила его по руке, сбрасывая спасённого жучка в траву. – Убийца!

– Ну да… – он вдруг смутился, хрустнул костяшками пальцев, – Безжалостный.

Провела ладонью по его шершавой щеке.

– Нет. Ты хороший. Всё, не отвлекайся, скоро начнётся! В прошлом году мы на каких-то два дня опоздали. А я так хотела, чтобы ты это увидел.

На небе одна за другой загорались звезды, быстро группируясь в чудные, незнакомые созвездия.

– Надо было все-таки просканировать это место с орбиты. Вдруг здесь есть крупные хищники, выходящие ночью на охоту.

Она обняла его.

– Я под твоей защитой. И ничего не боюсь. Вот когда вернёмся, придёт моя очередь наблюдать, контролировать, оберегать.

Рик нахмурился.

– Лен. Послушай. Ты не должна…

– Вот-вот, смотри!

Она протянула руку вверх, к вечернему небу. Его только что перечеркнул вспыхнувший метеор.

– Сейчас начнётся!

Ещё один росчерк. Другой. Поток усиливался и через каких-то пятнадцать-двадцать минут уже весь небосвод искрился от гигантского звездопада! Порой был слышен свист и даже глухие хлопки от умирающих в атмосфере космических странников.

Нужно сказать ей, объяснить, уговорить! Но он молчал, завороженно глядя на небесную феерию.

– Открылась бездна звезд полна, звездам числа нет, бездне дна, – задумчиво прошептала Лена.

Она хотела, чтобы он это увидел. Сама сдвинула сроки гибернации, чтобы показать. Море вспыхивающих огней, появляющихся здесь лишь на одну ночь, и уходящих в пустоту на целый год, чтобы потом снова вернуться и снова уйти. И так всегда. Так – вечность.

Он проглотил комок в горле. Ничего он не сможет ей сказать.

Утром шаттл с ревом оторвался от поверхности планеты, оставляя на сопке выжженный след. Они возвращались домой. Полет в тягостном молчании – она в кресле пилота, он рядом, в пассажирском. Полет, ставший для них невидимой ниточкой, соединяющей две разных жизни: год ожидания и один день счастья. Возвращались, чтобы снова зависнуть в одном мгновении, которое будет тянуться триста шестьдесят четыре дня.