Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том 1

– Ложись, – приказала Мия.

Нора забралась в вагонетку. Мия достала несколько листов, выдранных из молитвенника. Свернула трубочкой, подала Норе:

– Чтобы дышать.

– А ты?..

– Ложись, я сейчас.

Нора взяла в рот конец трубки. Быстрыми движениями Мия стала закапывать напарницу. Глина была влажной, холодной, тяжелой. Когда накрыла лицо, пришел страх. Холодная тьма. Как в могиле. Хорошо, что Мия ляжет рядом. Она не боится ничего, и я с нею не буду бояться. Скорее бы взять за руку…

Голоса странно звучали сквозь трубку – будто говорят не снаружи, а прямо во рту у Норы. Строгий голос:

– Зачем ты здесь?

Голос Мии – ровный, как обычно:

– Устройство вагонетки… интересно.

Пауза. Строгий голос:

– Насмотрелась. Ступай в келью. До утра без света за лишние слова.

– Сестра Виргиния…

– И без обеда. Ступай.

Шаги зашаркали по коридорам, утихли. И тут же возникли другие, приблизились. Влажная тяжесть упала на живот Норе: какая-то послушница опрокинула ведро в вагонетку. Потом еще одна. Страх усилился десятикратно, стал неподъемным, как сырая земля. Лежи, лежи, не шевелись! Заметят тебя здесь – никогда не увидишь света! Нет, не лежи, ты сошла с ума?! Вылезай, беги! Еще пара ведер – и ты не сможешь встать! Погибнешь, задохнешься, конец! Но ведь и хотела умереть, еще утром… Нет, не хочу, страшно! Не так, не сейчас!..

Она не услышала скрипа, с которым отворились ворота. Земля шатнулась, и Нора не сразу поняла: вагонетка тронулась с места.

* * *

Протерла глаза от глины и тут же зажала руками. Свет был нестерпимо ярок.

Осторожно выглянула в щель меж пальцев. Солнце заходило, лишь красный бочок еще торчал из-под края неба. Но даже этого света было слишком много с непривычки. То жмурясь, то моргая, Нора выбралась из глины. Попыталась встать, упала, покатилась вниз с огромной кучи земли, выросшей за годы. Очутилась на дне старого карьера. Побрела едва не вслепую, ступила в лужу. Зачерпнула воды, омыла лицо.

Начались сумерки, и Нора вновь смогла видеть. Разглядела тропинку, что взбиралась по склону карьера. С другой стороны – не там, где вагонетки. Пошла вверх. Где-то будет дорога, приведет в какое-нибудь село.

На половине подъема Нора заплакала. Впервые за три месяца она не стыдилась слез, знала: сейчас есть весомый повод. Боги, какая дура! Какая же безмозглая курица! Нельзя было лежать в вагонетке. Незаметно выбраться и бежать в келью, а позже снова попытаться вместе с Мией. Вот что нужно было! А теперь у напарницы нет шанса. Обнаружат пропажу, поймут, как было дело, закроют тропинку. Мие никогда не выбраться. Никогда.

Но Мия сама виновата! Зачем помешала мне? Зачем потащила с собой?! Зачем велела первой лечь в вагонетку?! Хотела бежать – и бежала бы! Зачем спасала меня? Как будто верила, что моя жизнь чего-то стоит. Как можно верить в такую чушь!..

Впору было подумать о пище и ночлеге, о том, куда идти… Нора брела, не разбирая дороги, и все мысли ее занимали пять слов. Какие пять слов сказала бы Мие, если б могла?

– Прости меня, дуру. Прости. Прости.

Но толку от этого!.. Нельзя простить такое. Я бы не простила.

– Я буду век тебя помнить.

Экая радость! Что ей пользы от моей памяти? Будь у меня телега хлеба или целый амбар… или последний кусок – отдала бы. А память чем поможет?

– Я во всем тебе верю.

Теперь – верю. Про яд и про кофе, про то, что умеешь читать, и про то, что смогла бы убить. Скажи мне, что ты – графиня или принцесса, – все равно поверила бы! Но и в этом мало проку…

Глупая, бесполезная Плакса. Ничего во мне нет. Лучше бы померла утром, как хотела.

Или не лучше?

Мия спасла меня… а она знала, что делает. Кто-кто, а она точно знала. Верила, что жизнь Плаксы чего-то стоит.

Наконец, Нора нашла нужные пять слов. Будто гора глины упала с души.

– Обещаю, я сохраню твой дар.

За спиною скрипнули колеса, фыркнул конь.

– Ну, и страшная же ты!.. – добродушно хохотнул усатый мужик на козлах.

– Лучше помоги мне, чем смеяться.

Нора истратила все слова и принялась молча смотреть на крестьянина. Он кивнул:

– Давай, садись.

Перегнулся назад, добыл сверток, развязал.

– Ты, поди, голодная. Возьми вот, поешь.

Конец июля – начало августа 1774г. от Сошествия

Фаунтерра; поместье Лейси (Земли Короны)

Знаешь, это у тебя я научилась: смотреть на вещи так, чтобы видеть суть.

Когда была маленькая, верила, что внутри рельсового тягача сидит дюжина коней. Они выставляют ноги сквозь люки в полу, упираются копытами в землю и тянут состав. Большие и сильные кони – крепче любого тяжеловоза. И шпалы им помогают: лежат как раз так, чтобы удобно было отталкиваться. Никто не мог меня переубедить. Сколько ни рассказывали про всякую машинерию – я только смеялась. Я-то точно знала: внутри тягача – кони.