V. Speys - Фаетон. Книга 4. Двуликий мир

Обессиленный пережитым, Леонид медленно опустился на теплый от летнего зноя, как ему казалось, бетон. Он просидел так долго, не замечая течения времени, не ощущая бытия… И только в корабле, в привычной, ощущаемой обстановке, мысли мало-помалу обрели четкость. Он думал над своим загадочным исчезновением, над своим теперешним положением и над своей дальнейшей судьбой. Незаметно, понемногу, подкрался легкий голод и дал о себе знать. Веселая гамма цветных лампочек и голод, и жужжание приборов, привели Леонида в относительный покой. В привычной обстановке он стал приходить в себя… «Надо бы перекусить!" – от этой мысли, как-то по-домашнему стало уютно и в душе окончательно воцарился покой. В душевой, под струями воды, разыгрался "зверский" аппетит так, что в самую последнюю минуту, рассчитанную на душ, он спохватился. «Надо бы сэкономить воду, использовать каждую каплю". Затем вспомнил, что системы жизнеобеспечения корабля очищают воду, образуя замкнутый цикл. Он улыбнулся сам себе, вытирая сильное тренированное тело. И, одевшись, спустился в отсек приема пищи, и наконец принялся за еду. Утолив голод, на него с новой силой навалилась грусть. Одиночество, как тяжек твой груз. Сидя в командном отсеке, в командирском кресле перед пультом управления один среди призрачного бытия и нет пути, которым можно вернуть друзей, вернуть утраченный привычный мир. Глазами, полными отчаянной тоски, Леонид осмотрел красивые контуры приборов, вписанные с ювелирной точностью в полукруглый пульт управления космическим кораблем. Размеренное мигание контрольных лампочек, создающих гирлянды разноцветных огоньков, будто светлячки, подмигивали бодро и весело друг другу, успокаивали и приводили разбросанные происходящим мысли Леонида в относительный порядок.

Эмоциональный стресс одиночества мало-помалу прошел. Вспомнились герои в подобных ситуациях из прочитанных книг и кинофильмов. И первым – Робинзон Крузо. Но, ситуация, в которой оказался герой книги, была куда лучше. Во всяком случае, она давала шанс на возвращение в покинутый мир. А вот что делать ему? Леонид снова с теплотой во взгляде осмотрел тесную кабину. Сознание подсказывало, что по сравнению с Робинзоном Крузо у него есть все необходимое для существования. То, что проделывал герой Даниэля Дефо для добычи пропитания, ему, Леониду, досталось даже с избытком. У него есть еда, питье, крыша, одежда и даже книги, записанные на дисках памяти. У него нет мира, в котором остались близкие, друзья, работа. В новой ситуации Леонид решил действовать с учетом всех реалий и первым делом предпринять поиск контакта…

Время бежало стройными рядами цифр. Машинально рука потянулась к передатчику. Щелчок – и далекие шумы эфира наполнили пространство кабины…

С жадностью впитывался слухом каждый шорох, треск, шелест эфира. На мгновение показалось, что кто-то сказал слово, целую фразу, но, внимательно вслушиваясь в пространство, он понял, что это лишь обман. Безрезультатно трещал эфир целых два часа. Невмоготу больше слушать безнадежную трескотню в наушниках. Устало, откинувшись на спинку кресла, Кразимов выключил рацию. Глаза медленно закрылись. Мыслей не было. Хотелось спать…

Ему снились друзья. Собинов в домашнем халате и тапочках сидел за кухонным столом и читал газету. У плиты хлопотала жена. Бросалось в глаза оглавление, написанное жирными крупными буквами: "КАТАСТРОФА". Зрение напряглось, читалось несколько строк: "Гибель Леонида Кразимова подвела черту под опасными экспедициями в Космос. Пора положить конец безрассудным жертвам в век робототехники и автоматических беспилотных кораблей…"

Ох, как недоставало сейчас его там. Как хотелось быть рядом с коллегами, довести начатое до конца. Он вздрогнул, проснулся. Обнаружил себя спящим в кресле. От увиденного сна на душе немного потеплело. «Вот бы побывать сейчас у Алексея. Что он там на самом деле делает? Пьет с женой кофе?". Конечно, осуществить задуманное мешало расстояние, отделявшее космодром от Н-ска, где жил Собинов. Леонид встал, размял затекшие ноги, затем спустился в спальный отсек. Белоснежная постель навеяла тепло домашнего очага и такого желанного уюта, за ним последовал душевный покой. Раздевшись, улегся в мягкую постель. Вскоре он уже спал, предаваясь сладкому отдыху…

Солнечные лучи падали на приборы, отражались от них и слепили глаза. Жмурясь, отвернулся от солнца в сторону выхода, ведшего в командный отсек. Порывисто вскочил с постели. Легкий завтрак, после утренних процедур, и "чашечка" кофе взбодрили. Надев комбинезон, взошел по крутой лесенке в кабину. Усевшись в командирское кресло, глубоко задумался. Надо было еще и еще раз взвесить ситуацию, разобраться в происшедшем и принять какое–то решение. Приборы на пульте управления были выключены, лишь одна лампочка, контрольная, одиноко мигала, сигнализируя о том, что системы корабля не работают. Солнечный луч пробился сквозь иллюминатор. От слепящего солнца глаза на миг потеряли зрение. С нагрудного кармана достал салфетку, протер глаза. Ароматный гель салфетки быстро впитался в веки приятной прохладой зрению. По мере привыкания, взгляду сквозь иллюминатор открывалась панорама околицы. Примерно с высоты двадцатиэтажного дома, где располагалась кабина, сколько мог охватить глаз, раскинулось огромное пространство леса. Кучевые облака висели над простором, рисуясь на синем фоне неба пуховым нагромождением белых химер.