Игорь Всеволжский - Судьба прозорливца

В свидетельских комнатах какие-то мрачные личности инструктировали свидетелей. Возле меня очутился Амфитрион Гош, который тоже должен был выступить свидетелем обвинения.

- Ну что, Горн? - спросил он, похлопывая меня по плечу. Собираетесь путешествовать?

Я непонимающе посмотрел на него:

- Вы думаете, ваши разговоры в номере отеля остались между вами и вашей Сэйни? - пояснил он с отвратительной улыбкой, обнажавшей его красные десны и дурные желтые зубы. - Мы предусмотрительны, мой друг, мы очень предусмотрительны, и микрофоны наши работают четко.

- Ax, вот оно что? - понял я. - Они записали на пленку все мои разговоры с Сэйни! Значит, я действительно узник! И действительно я попал в капкан.

- Могу сообщить вам приятную новость, - продолжал полицейский инспектор, так же отвратительно улыбаясь, - лишь только вы подтвердите на суде ваше показание и поможете упрятать этого русского, мы отпустим вас на все четыре стороны. Больше того: министр разрешил выдать некоторую сумму в лаврах и билет вам и... вашей будущей супруге на первое судно, отплывающее из порта Трех Фрегатов.

Суд начался, и я знал, что Сэйни сидит в публике - мне удалось достать ей билет в кулуарах. Загудело радио. "Нет, не виновен", - нагло ответил подсудимый на вопрос председателя суда, - докладывал радиокомментатор. "Свидетели обвинения разоблачат его и докажут его виновность".

За окнами шумела толпа, звенели трамваи, рычали автомобили. Я знал, что моя очередь придет не скоро, меня приберегают на последний момент. Я должен буду нанести решающий удар.

"После обвинительного заключения по предложению прокурора суду демонстрируются записи секретных микрофонов, передающих все разговоры подсудимого с навещавшими его коммунистами, все его попытки завязать знакомства с военно-изобретательскими кругами. К сожалению, некоторые пленки попорчены во время обработки и трудно разобрать большинство слов", - продолжал гудеть в кулуарах радиокомментатор.

- Все отрицает, - зашептал снова, очутившийся возле меня, Гош. - Ну, вы-то его сразите наповал!

За окнами стало голубеть, потом синеть, в зеленой листве зажглись ослепительные матовые шары, комнаты осветились довольно ярким рассеянным светом. Суд продолжался уже несколько часов, а меня все не вызывали. Казалось, обо мне все забыли. Один за другим исчезали люди, заполнявшие комнату, исчез и Амфитрион Гош, наверное, допрос свидетелей подходил к концу. Я думал о Сэйни, сидящей там, в зале, нетерпеливо ожидающей, чтобы мое последнее испытание, наконец, закончилось. Свобода, свобода, полная свобода и море, которое так здорово пахнет - откроется перед нами! Щеки Сэйни порозовеют от счастья. Мы будем вдвоем, вдвоем на борту, и берег Бататы станет все удаляться от нас и удаляться!

Шум за окном заставил меня расстаться с моими мыслями. Я подошел к окну, раскрыл его. Вся площадь перед дворцом Справедливой Фемиды была заполнена толпами народа. Лица были освещены светом фонарей и факелов. Люди держали над головами большие транспаранты. "Мы требуем прекращения судебного фарса", - прочел я на одном. "Мы требуем крепкой дружбы с русскими", "Да здравствует Советский Союз", - было на других. Народ Бататы, настоящий народ, тот, который работал на бататских заводах, плавал на кораблях, служил за нищенское жалование в конторах - плюя на "независимых патриотов" и на "сторонников демократии" пришел выразить свою волю. Отряды бататской полиции напрасно пытались сдержать людские толпы. "Освободите русского!" "Прекратите комедию!" "Да здравствует Советский Союз!" - требовали люди Бататы.

- Свидетель Фрей Горн, - вызвал служитель.

Мы прошли коридором, распахнулась какая-то дверь и я очутился в зале суда, переполненном народом. На секунду я растерялся от этих бесчисленных глаз, вперившихся мне в лицо любопытно и жадно, от света, истекавшего из потолка, стен и даже цз пола, от духоты и испарений человеческих тел и пота, туманом вившихся в воздухе.

- Пройдите на свидетельское место, свидетель Фрей Горн, именуемый прозорливцем, и принесите присягу, - произнес председательствующий, человек похожий на тигра со своими торчащими седыми усами и седыми же бакенбардами, вылезающими из-под больших, странной формы, ушей. Он зазвонил в колокольчик, потому что многие в зале встали, чтобы рассмотреть меня получше. Я поднял вверх руку и повторил слова присяги, обещая говорить лишь правду, правду и правду.

- Подтверждаете ли вы свое показание, данное под присягой на предварительном следствий? - спросил председатель суда и, надев очки, зачитал мое показание.