Андрей Ливадный - Жизненное пространство. Книга 2

Лоит остановился, не в силах пройти мимо – медленный танец кристаллической змеи, окруженной напряженным мерцанием силового кокона, завораживал, притягивал к себе взгляд…

Пальцы Лоита непроизвольно скрестились в древнем знаке, хотя он прекрасно знал: в Сердце Харма не присутствовало ни грамма мистики, никаких чудес или потусторонних сил. Все протекало строго в рамках технологий, некогда разработанных двухголовыми умниками, потомки которых до сих пор прилежно обслуживают комплекс, давно позабыв, что изначально он принадлежал их предкам…

Каждому – свое… – мысленно фыркнул Лоит, стряхнув наваждение. То, что Вселенной правит закон сильнейшего, не вызывало у голубокожего существа никаких сомнений.

Живи сам и дай жить другим – эта заповедь логриан в конце концов превратила мудрую расу двухголовых в послушных и жалких рабов, ибо принцип харамминов – сожри сам либо будешь сожран другим – оставил от былого величия двухголовых мокрое место, даровав наиболее покладистым особям участь раба.

От этих мыслей Лоита отвлек тихий ноющий звук.

Он оглянулся.

Одна из ячеек открывалась прямо на его глазах.

Лоит подошел ближе. Его заинтересовал не сам процесс пробуждения, который он видел тысячи раз, а личность реинкарнированного.

Заглянув под колпак, он разочарованно вздохнул.

Реанимированное тело принадлежало Кваргу – наиболее влиятельному и тупоголовому представителю той части Квоты, которая от скуки, а может быть, в силу деградации вырождающегося со временем сознания, проповедовала и претворяла в жизнь так называемый «Путь Силы».

Лоит раздраженно подумал, что для первого обсуждения его открытий предпочтительнее было бы иметь в качестве оппонента кого-нибудь более умного и покладистого, но нет гарантии, что в Сердце Харма найдется сейчас кто-нибудь другой из членов Квоты…

Глядя на дрожащее нагое тело, опутанное проводами, жалкое и дряблое, Лоит подумал:

«Вот оболочка, безликая, имеющая лишь черты Кварга, но пройдет еще несколько минут, очнется разум, и эта самая оболочка вмиг наполнится смыслом – станет гордым, извращенным, жестоким и не очень мудрым существом.

– Впрочем, чего я хочу? – глядя на дрожащее тело, мысленно упрекнул себя Лоит. – После тысячного рождения жизнь начинает ходить по замкнутому кругу обыденности. Полная физическая безнаказанность, атрофия инстинкта самосохранения – это прямой путь для вырождения разума, но кому придет в голову менять порядок вещей? Да никому. Я и сам первым встану на защиту Вечности, наступив на горло любому ее противнику…»

Он вытащил из складок одежды позаимствованный у людей электронный блокнот, набрал несколько слов, используя при этом весьма специфичные символы, и положил этот небольшой сувенир на край камеры биологической реконструкции, усмехнувшись при мысли о том, как будет озадачен Кварг, обнаружив его подарок.

Лоит не любил архитектуру инсектов, но Сердце Харма, куда ни глянь, носило неизгладимый отпечаток культуры насекомых – бездну лет тому назад его возводили именно они. Черный как ночь глянцевитый материал стен, который не был подвластен бегу времени, являлся не чем иным, как выделениями их желез.

Обслуживали древнее сооружение обычные смертные из числа харамминов, не входящих в Квоту. Под их началом находилось известное количество рабов – воинов-инсектов и техников-логриан.

Раньше жизнь, протекавшая в этих стенах, не имела для Лоита никакого значения, но сейчас, сидя в глубоком кресле, подле конструкции, которая лишь с большой натяжкой могла быть названа компьютерным терминалом, он в молчаливом раздумье наблюдал собственную смерть, запись которой воспроизводилась в глубине опалесцирующей полусферы, и впервые думал о том, что в этом мире на самом деле нет ничего вечного…

Наступает миг, когда приходит давно забытое чувство страха, осознание факта, что ты не бог, а всего лишь вор.

Вокруг него плавно вздымались обсидиановые контуры древних конструкций, черная поверхность которых была покрыта барельефными символами. На концах длинных черных игл дрожали трепетные огоньки голубой статики. В специальном углублении, рядом с проекционной полусферой, медленно вращалась сцепка из пятнадцати кристаллов, которая не трансформировалась, как в центральном за-ле, а, прихотливо изогнувшись, хранила неизменную форму.

Устав созерцать повторяющуюся на экране сцену, он встал и вышел сквозь узкий сводчатый проем на балкон.