Яна Завацкая - Белый Всадник

Мы не уходили теперь с позиций, сменяя бойцов в цепи каждые шесть часов. Напор теппелов был беспрерывным. Теперь их стало достаточно много. Ветер дул с моря, пробирая насквозь, забираясь даже под плащи. Костерок трепетал под порывами ветра. Ветер же доносил до меня обрывки разговора, ведущегося за костром. -- Так невозможно (это голос Дана)... Надо что-то предпринять. Нужно узнать... Эта безызвестность... Хотя бы сколько у них кораблей сейчас. -- Но любой пойдет, граф ( это, кажется, Тим отвечает ему) ... Я пойду, если хочешь. -- Могу и я... Дело не в готовности. А в том, что это практически нереально. -- Ты не можешь... -- Да, дело не в этом! Пройти через все позиции теппелов... Никто не пройдет. Собака если. Но собака не разведчик.

Вот в чем дело... Пройти можно, подумала я. Можно, если идти открыто, с карросом. Да ведь каррос закрывает не все, спина останется незащищенной. -- Смотрите! (чей-то крик)

Королева. Я вскочила на ноги. Королева медленным шагом, на прекрасной белой своей лошади, ехала вдоль цепи костров. Она притормозила коня возле нас. Дан уже стоял у ее стремени. -- Все хорошо, мой Всадник! - она печально улыбнулась. - Ты прав. Разведка нужна. -- Но это невозможно, - пробормотал Дан, не отрывая от ее лица взгляда. -- Это возможно, - сказала она. Глаза Дана заблестели. -- Я пойду, - сказал он полувопросительно. Королева покачала головой. -- Ты - нет. Твоя смерть - смерть для Замка. -- Но как я пошлю другого? - спросил Дан. -- Я сделаю это. -- Я пойду! - раздалось из-за моей спины, и я с удивлением узнала Виктора. Глаза его горели нехорошим и веселым огнем. -- Я пройду, ваше Величество.

Королева устремила взгляд на него. -- Ты не смерти ищешь, - наконец произнесла она. -- Нет, ваше Величество, - Виктор склонил голову, подойдя к ней. - Какой же смысл? Мертвый не вернется и не расскажет.

Повисло молчание. -- Хорошо, - сказала Королева. - Ты пойдешь, Музыкант.

Я с ужасом обернулась к Виктору. Он вынул из-за пазухи флейту. -- Ты знаешь про хамельнского крысолова? - спросил он. -- Тебя убьют, - сказала я. Он покачал головой. -- Это вряд ли.

Я никогда еще не видела его таким веселым. -- Я пойду прямо сейчас. -- Будь осторожен, - попросил Дан. Подойдя к Виктору, он коротко и неловко обнял его и быстро отошел в сторону. -- Осторожнее, Вик, - сказала я. Он кивнул, подошел ко мне. -- Со мной ничего не случится. Но на всякий случай...

Он протянул мне свернутый листок бумаги. -- Это тебе. Прочитай, когда я уйду.

Я обняла и как-то нелепо чмокнула его в щеку.

Виктор пошел вперед, за цепь костров, потом за цепь карросов. Потом мы услышали пение флейты. Оно становилось все тише и наконец затерялось вдали. -- Каррос! - воскликнула я. На земле валялся брошенный каррос Виктора. -- Ему не понадобится каррос, - Дан подошел ко мне. - Я понял. -- Что это значит? -- Музыка... Она тоже будет их сдерживать. Ведь он владеет этой тайной.

Тогда я увидела Виктора. Не воочию, а как бы внутренним глазом. Он шел среди теппелов, и черные дула смотрели на него, и сверкали ножи , каждый был готов убить его, но пустое пространство оставалось вокруг него, пока он шел, тихо играя на флейте. Он шел открыто, не крадучись, он играл, и никто не мог остановить его, лишь бессильная злоба бушевала вокруг... -- Он дойдет, - сказала я Дану. Всадник кивнул. -- Дойдет... Я поеду, посмотрю цепь.

Оставшись одна, я подошла к костру, развернула оставленный мне листок. На листке были стихи. Мне казалось, что Виктор не сочинял стихов. Но ведь я еще многого не знала о нем.

Твои глаза - как океан,

Как бесконечность.

Твоя улыбка, мой обман,

Твоя беспечность.

Твоя прозрачность - свет свечи

Во тьме предвечной.

И я молюсь, склонясь в ночи

Пред этой свечкой.

Иди за мной, моя сестра,

Зовут, ты слышишь?

Ты видишь - небо?

Нам пора. Огонь все ближе.

Вот он сверкает, золотой,

Над миром спящих.

Вот ты - за огненной чертой,

Все дальше, дальше...

А мне твой облик на Земле

Как в небе просинь.

И я рисую на стекле

Твой детский профиль. ГЛАВА 7. БИТВА.

Мы спали у костров, и серое промозглое утро принимало нас, и ватная тишина, нарушаемая звуками отдаленной стрельбы, окружала нас, как вода. Мы ели последнюю выжившую картошку, и женщины из Поселка приносили нам молоко. Потом мы пели и разговаривали у огня, и шли снова и снова в цепь. Возвращение Виктора не дало новой надежды: теппелов было слишком много. Слишком много, чтобы сдержать их, и слишком безнадежным было теперь наше положение. И женщины из Поселка понимали это, и молча прятали глаза, и уходили молча. Но ничего, ничего не подозревали те, кто жил там, за Чертой, на Земле.