Яна Завацкая - Белый Всадник

Эта мысль так поразила меня, что я едва не выпустила поводья. Конечно, нелегко по капле воды сделать вывод о существовании океана. Так же трудно по капле любви, доставшейся тебе, понять, что существует океан любви-света. Бог и есть этот свет. В одних он светит ярче, в других слабее, и, наверное, единственное, к чему стоит стремиться, и что стоит растить в себе - этот божественный огонь. Мне вдруг представилась исполинская лестница, пирамида, вершина которой скрывалась в сиянии, а на ступенях стояли излучающие свет люди, и чем ближе к вершине, тем ярче их свет. Сама я стояла где-то в самом низу, чуть выше - мои друзья, еще ближе к высоте - Королева и ей подобные полубоги. И если идти вверх по этим ступеням Иерархии, на вершине встретишь Бога...

Я уже понимала, что из всех невероятных событий было самым удивительным, самым необычайным, воистину перевернувшим мою жизнь. Встреча с Королевой... Однажды увидев этот Свет, думала я, стискивая поводья, будешь жить только им, будешь мечтать лишь о том, чтобы снова увидеть Его, чтобы служить Ему.

Но Великий Свет, слиться с которым люди не могут в грехах и страстях своих, этот Свет остался за спиной. Вокруг лежала пустынная страна Ладиорти, тишину нарушал лишь негромкий стук копыт. Мои друзья молча скакали рядом. Снова бодрый Кашка с перевязанной рукой, которая, по-видимому, больше не мешала ему. Изящный, задумчивый Виктор на черном, как смоль, Акае... Дан.

Дан ехал чуть впереди, лица его я не видела. Впрочем, я могла легко представить его: лицо Дана крайне редко меняло выражение. Вообще движения его были экономны, медлительны, точны, нервные подергивания и ненужные жесты не были ему свойственны совершенно. Внимательный бесстрастный взгляд лишь изредка играл улыбкой или порывом смеха.

Но мне случилось увидеть его иным.

Озаренный светом Королевы, вот так стоял он в Ее лучах, жалкий человек перед Богиней. Лучший, смелый, прекраснейший из людей, сжигаемый страстью к Той, что не знает страстей.

Он имел одно виденье

Непостижное уму,

И глубоко впечатленье

В сердце врезалось ему.

Я шептала эти строки в забытьи. И ясно, до боли ясно было все будущее стоять рядом с ним, без надежды на ответ, стоять лишь как спасительная опора в последний миг - без надежды на свое - так же, как стоит он перед своей Королевой. Может ли быть счастье выше этого?

... Ехали не прямым путем. Сначала на север, откуда пришли. В скалах, где в прошлый раз встретили теппелов, стояла теперь целая небольшая армия, длинной цепью разбросанная вдоль холмов. Все бойцы этой армии носили те же серебристые плащи поверх одежды и на поясе имели карросы. В кустах были укрыты лошади. Сторожевые собаки лежали у костров. Мы проехали вдоль всей цепи. У одного из костров Дан спешился, к нему подошел высокий седоватый мужчина, и они негромко поговорили о чем-то. Еще в нескольких местах Дан подъезжал ближе к кострам, сидевшие, поднимаясь, приветствовали его, и, обменявшись с ними парой фраз, Дан направлялся дальше.

Вслед за тем, пустив лошадей крупной рысью, поскакали на восток, где потемневший край неба сливался с морской гладью. Здесь расстилалась до моря широкая, необъятная долина, и в ней хорошо видна была бесконечная цепь костров, протянувшаяся вдоль всего побережья Ладиорти. Дан и здесь подъезжал к бойцам, сидящим у огня, отдавал какие-то распоряжения, посылал куда-то гонцов. Я с любопытством всматривалась в лица обладателей карросов. Огонь костров освещал их и отражался в глазах - не тревогой, но спокойным ожиданием боя. Все эти лица казались мне прекрасными, золотые блики огня играли на них, и все они были спокойны или веселы.

Дальше мы проехали вдоль южной цепи и оказались с западной стороны от Долины Замка. Здесь стояли непроходимые черные леса, мы миновали их кратчайшей дорогой. Уже совершенно стемнело, спустилась ночь. Я с удивлением подумала о том, что это уже вторая ночь, которую мне придется провести почти без сна, - но я не ощущаю ни малейшей усталости, я готова бодрствовать эту ночь.

Через несколько километров лес поредел, и местность стала заметно подниматься - это начинались горы, те самые, что виделись из дворца голубыми, в таинственной дымке. Вскоре подъем стал таким крутым, что, к моему облегчению, мы спешились и повели коней в поводу. Узкая тропинка вилась среди камней и непроницаемо темной в ночи чащи. Я держалась из предосторожности подальше от задних ног идущей впереди кашкиной лошади. Моя Стрелка шла легко, повод провисал, тянуть почти не приходилось. И все же облегчение было недолгим. Идти вверх оказалось еще тяжелее, чем трястись в седле. Я никогда не считала себя слабой физически, и в горных походах бывать мне случалось, но Дан, шедший впереди, задавал такой хороший темп, что я еле поспевала шевелить конечностями. Сердце мое колотилось, я жадно хватала ртом холодный чистый воздух. Все же, когда Виктор, замыкающий шествие, крикнул мне: "Если тяжело, остановись," - я выдавила из себя "Ничего", и продолжала подъем. Лес кончился, и пошли низкорослые деревца, стелющиеся кустарники. Тропинка шла временами так круто, что приходилось карабкаться и тянуть за собой лошадь. Где-то неподалеку слышалось журчание ручья или речки. Наконец камни перед глазами поплыли радужными пятнами. Я стала опасаться, что подъем этот никогда не кончится. И тогда сумеречный просвет засиял перед глазами. Еще несколько минут - и мы стояли на перевале.