Игорь Зенин - Любовь, Цивиллизация, Всевышний

В лабораторию Данчакова В.М. я был принят инженером для обеспечения технического развития приборов, на которых работал сейчас хорошо известный в "научно-изотерических" кругах астроном Николай Александрович Козырев. К ноябрю 1986 года Владимир Михайлович Данчаков в основном закончил изготовление второго, усовершенствованного варианта несимметричных весов Козырева, в которых стояла моя электроника, обеспечивающая автоматическую работу основного элемента - несимметричного маятника. Но, увы, прибор не работал, как надо. Владимир Михайлович часто болел, отвлекался на организационные проблемы. Сам прибор был у него дома, поэтому заниматься отладкой своего электронного блока я не мог. В начале 1987 года наша лаборатория переехала в просторные помещения вивария, Данчаков лег в больницу, и поэтому Весы Козырева переехали в институт. Данчаков разрешил мне заняться запуском Весов. Летом 1987 года Весы заработали. В этот же день я приехал к Владимиру Михайловичу в больницу, зная, что его это обрадует. В тот вечер он плохо себя чувствовал, за несколько дней до этого у него был очередной кризис, и поэтому он случал меня внимательно, но без радости. На следующий день он умер.

Я остался один на один с Весами.

Это был очень чуткий инструмент. Мне было понятно, что он реагирует на все, чего не замечал я сам. Я помнил беседы с Владимиром Михайловичем, когда он говорил, что первый вариант Весов, менее чувствительный, следил своей стрелкой за солнечным зайчиком в комнате, по-разному реагировал на приходивших гостей, реагировал на запуск реактивного двигателя в аэропорту Толмачево, регистрировал промышленные взрывы в Кузбассе, воспринимал землетрясения в Аргентине. Учитывая все это, Данчаков сделал в новых Весах очень массивный корпус, весивший порядка сорока килограмм, сами Весы стояли на амортизаторе и войлочной прокладке, это притом, что стрелка Весов весила 25 грамм! Весы Козырева в исполнении Данчакова "чувствовали" все, что угодно.

Анализируя все факторы, я пришел к выводу, что нужна дополнительная экранировка от промышленной (точнее, техногенной) вибрации, а так же от локальных температурных аномалий. Но, с учетом того, что информационные потоки Козырева, которые он называл плотность потока времени, имеют свойство течь по поверхности предметов (это легче представить, если вспомнить явление сверхтекучести, только наоборот), а мы ставили своей целью изучение планетных и атмосферных явлений, поэтому опускать Весы в глубокую шахту (которой не было) мы не могли. Нужна была комната на верхних этажах здания, но... без вибрации! Вывод был один - необходимо поставить Весы на амортизатор, который применили Майкельсон и Морли в своих знаменитых экспериментах в конце девятнадцатого века, пытаясь обнаружить эфирный ветер. Это - массивная гранитная плита, которая плавала в ванне с ртутью. Что называется "скромно, но со вкусом". Кроме этого, я узнал, из чего состоит сорокакилограммовый корпус Весов: это... бетонная урна! Каким желанием познать неизвестное нужно обладать, что бы ночью донести сорокакилограммовую бетонную урну больному старому человеку! Арматура и бетон урны вносили такую неравномерность, что учесть эти погрешности было невозможно.

Для меня с ужасом прояснилась только одна мысль - нужно создавать новые весы, желательно в заводских условиях, для обеспечения необходимой точности, которую руками не возможно обеспечить. Кроме этого, необходимо создать практически идеальный амортизатор, который по затратам мог стоить больше, чем сам прибор. Справедливости ради нужно сказать, что экспериментаторы из лаборатории пленочной электромеханики (ПЭ), которой руководил Вячеслав Лукич Дятлов, предложили очень простой и удивительно эффективный способ амортизации, но это было позже и не решало основной проблемы.

В конце 1987 года наша лаборатория переехала в Институт математики. Было решено попытаться повысить точность измерительного моста Уитсона, с помощью которого Н. А. Козырев совместно с В.В. Насоновым производил на 50-дюймовом рефлекторе Крымской астрофизической обсерватории (КрАО) весной и осенью 1978 года астрономические измерения. Мост Уитсона я не видоизменял, а подобрал резисторы с точностью до 0,2%. Кроме этого, чтобы уйти от постоянного тока, который своим протеканием при разности потенциалов в 60В вносил нагреванием резисторов значительные случайные ошибки, я применил генератор с точностью настройки частоты 0,1% и селективный усилитель с такими же параметрами.